Экватор

«Матилда!

То, о чем я вам говорил, произошло, и совсем скоро я уеду очень далеко от вас и от всего того, что так люблю. Сейчас я уже могу открыть вам, о чем идет речь, поскольку завтра об этом будет написано в газетах: Его Величество Король назначил меня губернатором Сан-Томе и Принсипи и возложил на меня миссию по искоренению остатков рабства, которые там еще могут сохраняться. Задача состоит в том, чтобы во что бы то ни стало убедить Англию, ее общественное мнение и весь мир в том, что Португалия является цивилизованной нацией, где такой практики нет и не может быть. Содержание миссии, ее срочность и многосторонняя значимость для страны, то, в какой форме король апеллировал к моему чувству долга, а также моя верность идеям, о которых я давно публично заявляю, не оставляют мне ни малейшей возможности для отказа, который я считал бы еще и бесчестным.

Во имя этого я принял решение и согласился покончить раз и навсегда со всем, что до сих пор составляло мою жизнь. Я бросаю свой дом, родственников и друзей, бросаю уют и комфорт, свои общественные и культурные привычки, без которых даже не представляю себе, чем заполнятся мои будни. Я оставляю работу, мое дело, спешно продаю свое предприятие — и все это для того, чтобы уехать и надолго застрять на каком-то острове посреди океана, на краю света. Как известно, даже приговоренные судом к отправке туда предпочитают смерть, а негры, как утверждают англичане, смиряются с этим только, когда им угрожают силой. Однако я не ропщу и не жалуюсь. Иногда в жизни наступают моменты, когда сама судьба распоряжается нашей волей, и тогда причины более высокие, чем личные, должны взять верх над всем остальным. Возможность служить стране на пределе своих знаний и способностей, в час, когда она во мне нуждается, оправдать доверие того, кто посчитал меня достойным этой миссии, — вот, вне сомнения, один из тех самых случаев, когда уже нет места ни для иного выбора, ни для личной свободы. Ропщу я лишь из-за того отчаяния, которое охватывает меня, когда я понимаю, что, наконец-то, обретя вас, я вынужден вас потерять. Из-за того, что я должен уезжать, принадлежа вам, как, уверен, никто из мужчин до или после меня. Из-за того, что увидел в вас бездну любви и чувств, о существовании которых раньше догадывался, но которые никогда так не открывались моему взору. Теперь со мной останутся лишь воспоминания о тех двух ночах, столь коротких и наполненных, сколь длинными и пустыми будут для меня предстоящие дни без вас. Не обижайтесь на меня за эти слова, но, возможно, было бы лучше, если б я вас не встретил, не потерял себя в вашем взгляде, жестах, в голосе, уме, в вашем теле. Тогда вместе с моим багажом мне не пришлось бы увозить отсюда тяжесть в сердце и в мыслях, которые не перестанут преследовать меня долгими днями и ночами там, на экваторе. Было бы лучше не случиться тому, что все-таки произошло и что заставит меня до конца дней моих думать, какой была бы моя жизнь рядом с вами.

Прошу вас, прочтите и затем порвите это письмо, вместе с теми другими, которые я вам написал. Искренне прошу вас. Чтобы вы могли и дальше жить своей жизнью, быть счастливой рядом с теми, кого любите вы и кто любит вас, чтобы всегда оставались с вами ваша молодость, ваши глаза и улыбка. Не стоит бороться с неотвратимым: так было предписано судьбой, мы не могли что-либо изменить. И прошу вас: когда представится случай, помолитесь, чтобы уберечь меня от опасностей, болезней и прочих напастей, а еще — от выпавшей мне злой кары и ужаса жить отныне без вас и уже никогда не быть счастливым.

Матилда, обещаю, что от меня вы никогда не узнаете, чем были для меня дни, месяцы и годы этой ссылки, что ожидает меня. Вы не узнаете о моих страданиях, слезах и разочарованиях. Из уважения к вам я буду сохранять эту непреодолимую дистанцию, которая установилась между нами. Нам не стоит обманываться, не стоит и мне обманывать вас: из Сан-Томе нет пути назад. Молитесь за меня и за то, что, может быть, любите во мне. Будьте счастливы.

Прощайте навсегда,

Луиш».