Экватор

— Знавал я его, когда он был военно-морским атташе в Лондоне, — продолжил Дон Карлуш. — Это был довольно несимпатичный тип, слишком высокого мнения о себе, ходил эдаким павлином, будто зал Букингемского дворца был капитанским мостиком его крейсера. Помню, как Эдуард тогда мне сказал: «Коли весь Императорский флот состоит из таких веников с нацепленными на них медальками, я не удивлюсь, если у царя скоро начнутся неприятности!»

Потом разговор свернул в сторону Северной Африки, где все, казалось, перемешалось с тех пор, как кайзер Вильгельм II посетил с визитом Марокко, произнеся там ряд пламенных речей, подвергнув сомнению французский протекторат и сами основы «сердечного соглашения», достигнутого между Парижем и Лондоном. Кайзер волновал всех: то, что он хотел урвать себе кусок от Африки, было очевидным. Но больше всего беспокоило то, что он хотел чего-то, причем чего-то грандиозного и от Европы тоже. Здесь, в этом небольшом городке Вила-Висоза в Алентежу, когда разговор заходил о кайзере, тон беседы сразу же становился подчеркнуто серьезным: бокалы с вином подносились ко рту медленнее, что уже само по себе было признаком озабоченности, а кивки головами явно становились все более единодушными. Кайзер был угрозой, еще одной угрозой для мира, хотя отсюда все еще казался погруженным в вечную благодать.

Луиш-Бернарду ограничился парой не слишком спорных замечаний, чего было достаточно, чтобы показать, что он следит за обсуждаемыми темами внимательно и со знанием дела, однако далек от желания подвергнуть сомнению авторитетность высказываемых здесь суждений. Он чувствовал себя вполне комфортно, был в мире с самим собой и в гармонии с окружающей его обстановкой. Разговор шел о великих мира сего, и он принимал в нем участие, сидя напротив короля. Луиш-Бернарду не пропускал ни единого слова, но делал это, будучи расслабленным; взгляд его время от времени блуждал по восхитительным панно из азулежу[8] или по обшитому кедровым деревом потолку, украшавшему этот прекрасный обеденный зал. Иметь привилегию здесь обедать — уже одно это оправдывало любые неудобства, связанные с поездкой, тем более, как отметил сам Дон Карлуш, обеды здесь, действительно были восхитительные. Король как личность казался ему теперь совсем другим, в отличие от того, каким его выставляла республиканская пропаганда: было более, чем очевидно, что король являлся человеком с уровнем культуры значительно выше среднего, что он был хорошо информирован и заинтересован в происходящем вокруг — начиная с городских новостей, заканчивая событиями на Ближнем Востоке. Он явно имел собственный и твердый взгляд на вещи, не навязывал никому никакой интеллектуальной субординации, однако в общей атмосфере за столом ощущалось вполне естественное уважение к нему со стороны окружающих.

С кофе подавали портвейн Delaforce 1848 года. И то, и другое было превосходным. Потом Дон Карлуш неспешно встал, и вся компания последовала на нижний этаж в небольшой зал, обогреваемый двумя каминами, где гостей ждал столик с несколькими марками коньяка и отделанная серебром коробка с сигарами, из которой каждый не преминул взять себе по сигаре. На другом столике лежали последние газеты, прибывшие сюда на том же поезде, что и Луиш-Бернарду. Собравшаяся было вокруг столов группа вскоре разошлась по разным углам комнаты: одни уселись на диваны с газетами, другие беседовали, стоя у камина, третьи просто наслаждались ароматом своих сигар.

В общем, обстановка очень напоминала клубную: та же сладостная мужская праздность из всё того же нехитрого набора маленьких человеческих радостей.

Обед был очень приятным, еда столичной, дворец — прекрасным и весьма достойным, хотя размеров скорее графских, чем королевских, однако именно поэтому он выглядел более уютным и гостеприимным. Сам же городок Вила-Висоза — просто потрясающим: что ни говори, посетить его стоило. «Однако сейчас, похоже, настало время расплатиться по счету», — подумал про себя Луиш-Бернарду. В этот самый момент Дон Карлуш поднялся с дивана, на котором до этого сидел, и попросил его следовать за ним. Они шли втроем — король, Луиш-Бернарду и граф де-Арнозу. Путь их лежал через несколько залов первого этажа, двери которых открывались перед ними одна за другой, пока они не дошли до самого дальнего зала со стеклянной дверью, ведущей на веранду с видом на сад.