Экватор

Четырнадцать присутствовавших за обедом мужчин были посажены по обе стороны огромного стола, за которым легко уместились бы и с полсотни человек. Король сел в центре и подал знак Луишу-Бернарду, чтобы тот сел с противоположной от него стороны. У каждого места было меню, и все принялись с интересом изучать его. Дон Карлуш был известен тем, что придавал этим меню огромное значение Иногда даже, здесь, в Вила-Висоза или на борту королевской яхты «Амелия», король составлял их собственной рукой, присовокупляя к ним также и свой собственный авторский рисунок. В тот день шеф-повар Вила-Висоза предлагал уважаемым господам, собравшимся на верхнем этаже, следующее:

Potage de tomates
Oeujfes `a la Perigueux
Escalopes de foie de veau aux fines herbes
Filet de porc frai, r^oti
Langue et jambon froid
Epinards au velout'e
Petit gateaux de plomb[7]

После того, как подали горячий суп из протертых помидоров и белое вино Vidigueira, охотники стряхнули с себя оцепенение, и разговор стал более оживленным. Луиш-Бернарду не мог не заметить, как осторожно обходилась тема, которую кто-то походя назвал «мелкой португальской политикой». Вместо этого разговор начался с обсуждения утренней охоты, после чего перешли к внутригородским историям. Падре Бруно, как рассказывали, подозревался в том, что обрюхатил еще одну прихожанку. Если верить местным слухам, это была уже вторая, меньше чем за год. Однако большинство за столом считали, что история эта — ничто иное, как сплетни, которые распускаются святошами из Церкви Непорочного Зачатия. Последние решили, и совершенно справедливо, что раз симпатичный падре Бруно не может, по крайней мере, сразу — принадлежать каждой из них, преданных местной церкви и обеспокоенных благополучием прошедших через нее священников, то пусть он отныне, как «res publica» достанется им всем вместе, и никому в отдельности. А еще, говорят, на днях случилась перепалка между цыганом и торговцем с площади, закончившаяся стрельбой, беготней и большим переполохом, длившимся все утро. Слава богу, что никого не убили и не ранили. Полиция схватила цыгана и привела его к судье. Тот вынес соломоново решение — послал за торговцем и посадил обоих в местную тюрьму. А торговец-то тот оказался постоянным поставщиком Дворца, куда регулярно привозил сливы из Элваша. Король их так любит, что не преминул и сам высказаться по этому поводу, то ли в шутку, а то ли всерьез: «Надеюсь, уважаемый господин судья отдает себе отчет в том, чем может грозить долгое пребывание этого человека в тюрьме!»

За красным вином разговор стал более серьезным и поднялся до уровня обсуждения положения дел в мире и всего, что от него можно ожидать. Кто-то упомянул тревожные новости, поступающие из Санкт-Петербурга. Там, похоже, свершилась настоящая революция. Контроль над ситуацией оказался потерянным, анархисты совершили ряд покушений, «Потемкин», самый главный крейсер императорского военного флота, развернул свои орудия против царской власти. Условия, при которых Россия согласилась на капитуляцию перед Японией, ставшей неизбежной после сокрушительного Цусимского сражения, в котором погибло тридцать четыре из тридцати семи кораблей Второй Тихоокеанской эскадры, вызывали всеобщую подавленность и негодование. Японии достались Порт-Артур, остров Сахалин, Корея и часть Маньчжурии. Впервые азиатская страна побила на море западное государство, размеры поражения были огромными, поскольку теперь Япония становилась крупнейшей морской державой во всем Тихоокеанском регионе: Россия просто-напросто исчезла с театра военных действий, две ее эскадры были буквально раздавлены — одна, даже не вступив в бой, другая была разбита после одного-единственного сражения.

Англия, оставаясь верной базовому принципу своего Адмиралтейства — всегда превосходить, минимум вдвое, военно-морские силы своего прямого противника — потихоньку покидала Ближний Восток, чтобы противостоять тому, что многие уже называли растущей угрозой со стороны Германии. Японской военно-морской мощи, теоретически, могли сопротивляться только-только начинавшие набирать силы Соединенные Штаты, чей президент Теодор Рузвельт, пока тщетно, но все же пытался не позволить стратегическому паритету межу Россией и Японией накрениться в одну или в другую сторону.

— И все это, — воскликнул Дон Карлуш, — из-за глупости и спеси этого кретина адмирала Рождественского!

— Говорят, что он, — добавил граф де-Сабугоза, — даже не обговорил со своими офицерами порядок ведения сражения. Что в самый разгар битвы корабли не получили ни одного распоряжения адмирала, оказавшись брошенными на произвол судьбы!