Экстрим для мажора (СИ)

Annotation

Прудков Владимир

Прудков Владимир

Экстрим для мажора

Платон Грачев, нигде не определившись и не поступив учиться, вернулся домой. В прекрасный майский день его отец, управляющий шахтой, объявил с усмешкой:

- Ну, дорогой мой, пора и тебе приобщаться к трудовой деятельности.

Платон молчал, ждал, что отец скажет дальше. А мать, никогда и нигде не работавшая, мигом заинтересовавшись, спросила у мужа:

- Куда ты его хочешь? В совет директоров?

- Ну, вот ещё! Неуча-то? В шахту!

- Ай-я-яй, - заголосила она. - Сам всю жизнь в этих шахтах силикозы зарабатывал и единственного сына -туда же?

- Хватит! - оборвал её Грачев-старший. - Скажи спасибо, что не в забой посылаю.

Русоволосый и кудрявый Платон искоса поглядывал на отца и думал: а ведь он меня не любит! Может, в эти минуты даже ненавидит за то, что я не такой, как он, и не оправдал его ожиданий.

Впрочем, что ни делает боженька, всё к лучшему. С детства Платон, как и его авантюрные приятели, был заряжен на экстрим, и теперь, наконец, нарвётся на что-нибудь стоящее.

Пройдя техминимум, Грачев вышел на смену. Наряд проводил полнолицый, ухоженный мужчина, начальник группы. Прочие сидели на длинной лавке, покуривали, изредка поглядывая на новенького. Он заметно от всех отличался: в чистой, только что полученной куртке, с гладким, свежим лицом. Начальник прохаживаясь и распределяя, кто куда пойдёт, остановился возле крепкого, коренастого парня лет двадцати семи.

- Ты, Лобов, пойдёшь сегодня с новеньким.

Он долго разъяснял, что нужно сделать, а Лобов вроде и не слушал - опустил голову и хмуро смотрел на носки тяжёлых рабочих ботинок. Стали собираться в шахту. Лобов надел каску, застегнул на поясе ремень с аккумулятором, повесил на плечо красную банку самоспасателя. Платон проделал то же самое. Потом Лобов взял брезентовую сумку с инструментом, а у Грачёва сумки не было. И поэтому, когда Лобов прихватил с собой ещё коробку с прибором, предложил:

- Давай, я понесу.

Но Лобов прибора не отдал - наверно, не доверил.

В бункере, продуваемом подогретым воздухом, сидели на бетонных ступеньках человек десять шахтёров - дожидались клети. Здесь бука, молчун Лобов показал себя с другой стороны. Громко поздоровался, кому-то пожал руку, кого-то похлопал по плечу. Пристал к грузному, пожилому шахтёру, у которого из сумки выглядывали бутылки для взятия проб воздуха:

- Терёха, и ты здесь?.. Тебе на печи сидеть, а ты в шахту. К чему? Небось, набил матрацовку рублями?

- Ну чего ты ко мне привязался, - уныло протянул Терёха.

Лобов присел и, с усмешкой поглядывая на шахтёра, стал всем рассказывать:

- Он, знаете, что в шахте делает? Заберётся в сбойку, где поглуше, кусок породы под голову положит и дрыхнет преспокойно. А потом в инертной пыли вываляется и - на-гора. Мы тоже, мол, не баклуши бьём. Я однажды его разбудил, так он на меня полканом налетел. Наверно, сон видел, как вознаградные получает.

Все загоготали. Унылый шахтёр безнадёжно махнул рукой и даже не удосужился сказать: мели, Емеля.

Женщина, показавшаяся Платону очень толстой из-за широкой, грубой куртки и таких же штанов, позвала в клеть. Заскрежетала, задвигаясь, решётка. Четыре коротких, резких звонка, и клеть провалилась вниз, в тёмную, сырую бездну. Холодная капля воды упала Платону за шиворот. Он вздрогнул и невольно подался ближе к середине. "Не толкайся, парень!" - крикнули на него. Минуты через три клеть тормознула, резко ударилась о донное железо.

- Чёрт! - ругнул кто-то машиниста подъёма. - Мог бы и помягше.

Вышли на широкий, освещённый двор. Но прошли метров тридцать и подземная выработка сузилась. Платон, шедший за наставником, не успел заметить, куда исчезли шахтёры, спускавшиеся с ним. Впереди только Лобов. Под ногами скрипели узкие деревянные мостки. Рядом тянулись рельсы, а над головой повисла троллея. Лобов оглянулся - опять нахмуренный, брови насуплены.

- Ты гляди там, за троллею не схватись. А то так шарахнет, костей не соберёшь.

Сзади раздался сильный шум, громыханье. Лобов остановился, спиной вплотную прижался к крепи. Платон последовал его примеру. Мимо пронёсся электровоз. Он тащил длинную цепь порожних вагонеток. Их раскачивало, а последнюю прямо бросило на Платона. Он вдавился в стену, меж металлических обручей.

Уф, кажется, пронесло!

Лобов убежал вперёд, пришлось догонять, а чуть ли не упёршись в его спину, Платон высказал возникшее сомнение:

- Нас инструктировали, что здесь ходить нельзя.

- Мы - особые, - через плечо ответил Лобов. - Нам везде можно.

- А вот ещё нас учили...

Наставник резко остановился.

- Забудь, чему учили. Будешь переучиваться!

Платон пожал плечами и дальше следовал молча. Поглядывая сверху вниз на крепыша, неприязненно втыкал в спину: "Ишь, наполеончик нашёлся".