Экстр

Харра смотрела на него, как на младенца, который родился на свет с сияющими глазами и смехом, славящим красоту мира, — или с плачем над болью этого мира. Казалось, что она прислушивается к окружающим их звукам: стонам Томаса Ивиэля, разрывам бомб на других уровнях города, своему дыханию. Попугай завозился в своей клетке. Он производил слишком много шума, и Данло перенес его подальше от спальни, к алтарю, чтобы не тревожить умирающих.

— На Таннахилл вас привело несколько целей, — тихо, почти шепотом, заговорила Харра. — Вы прибыли сюда как эмиссар нараинов и пилот своего Ордена — а возможно, и как сын, ищущий своего отца.

— Да, — сказал Данло, слушая шум дыхания у себя внутри.

— И, возможно, самой главной вашей целью — во всяком случае, самой близкой вашему сердцу, — было найти лекарство от Чумы.

— От медленного зла.

— От болезни, против которой нет средства.

Оно есть, подумал Данло. Прямо здесь, в этом затерянном мире. Я нашел его. Твердь была права — я всегда его знал. И когда-нибудь я найду способ использовать это знание.

— Средство есть, — сказал он вслух. — Когда-нибудь я принесу его своему народу. Они умирают, благословенная Харра, — медленно, но умирают.

— Когда мы впервые сказали вам, что такого средства нет, мы были опечалены так, что никакие слова не могут выразить. — Глаза Харры увлажнились. Данло не совсем понимал, что составляет предмет ее скорби: обреченные Архитекторы, жертвы Чумы или боль самой вселенной. — Но судя по словам, которые вы произнесли, оно действительно может быть.

— Да. — Кто знает, что возможно, а что нет? Возможности бесконечны. Данло вспомнил о Тамаре Десятой Ашторет — настоящей Тамаре, чью душу изувечили под очистительным шлемом в Невернесе, и в тысячный раз задумался, есть ли средство вернуть ей потерянную память.

Харра сделала глубокий вдох и посмотрела на Данло с любовью, которую цветок мог бы питать к солнцу.

— Мы рады, что вы пока остаетесь с нами, но должны вам сказать, что дворец не совсем безопасен.

— Разве есть где-нибудь полностью безопасное место, благословенная Харра?

— Мы полагаем, что Бертрам попытается взять дворец штурмом. Мы не хотели бы, чтобы с вами случилось что-то дурное.

Теперь Харра смотрела на него, как бабушка, боящаяся за своего внука, и Данло почувствовал, что его глаза тоже увлажнились. Он видел Харру всего несколько раз, но успел полюбить ее.

— А я не хочу, чтобы что-то случилось с вами.

Он вытер глаза ладонью. Картина того, как ивиомилы в красных кимоно врываются во дворец, горела у него в мозгу.

Он впервые почувствовал, несостоятельность ахимсы перед лицом войны. Он поклялся никогда не причинять зла другому, даже защищая собственную жизнь, и это было правильно. Но если бы в эту самую минуту сюда вломился обезумевший ивиомил с лазером или нейроножом, Данло не знал, как стал бы защищать эту славную старую женщину.

— Мы прожили долгую жизнь, — сказала Харра, — но вы еще молоды.

Данло взял со стола флейту и молча уставился на нее. Что может эта двухфутовая бамбуковая палочка против тлолта, лазера или ядерной бомбы?

— Вы молоды, — повторила Харра, — и не сделали ничего, чтобы спасти вашу молодость и вашу жизнь.

— Мне жаль, но я больше не позволю снять с себя паллатон.

— Жаль? Это нам жаль. — Харра протянула к нему руки, как к теплому солнцу. — Мы не хотим, чтобы смерть отняла у нас это сокровище.

Данло вспомнил ужасную красоту, которая открылась ему в Небесном Зале. Он и теперь видел сверкающее сознание, пронизывающее каждый атом его тела.

— Но ведь смерти, в сущности, нет, благословенная Харра, — с улыбкой сказал он.

Это могло быть правдой, но умирание все-таки существовало. Томас Ивиэль в спальне Данло выбрал этот момент, чтобы испустить особенно мучительный стон. Он попросил воды, стал звать своего сына, погибшего в первом бою за космодром, а через некоторое время воззвал к Богу.

— Я пойду к нему. — Данло встал и поклонился Харре. — Он был моим другом.

— Мы понимаем, — улыбнулась Харра, хотя и не привыкла, чтобы ее покидали, не спросив разрешения.

Данло, зажав в руке флейту, вздохнул.

— Я побуду с ними. Нельзя, чтобы кто-то умирал в одиночестве.

— Мы понимаем. Вы хотите поиграть им?

— Да. Я почти ничего не могу больше сделать для них.

— Мы тоже верим, что смерти нет. Мы, Архитекторы. Так учит наша Церковь.

Данло склонил голову из уважения к ее вере, но не к доктринам Вселенской Кибернетической Церкви.

— Мы верим также, что эти люди умрут не напрасно. — Харра показала в сторону спальни. — Мы выиграем войну, пилот. Люди перестанут умирать, и для нашей Церкви настанет новая эра.

— Надеюсь, что ваша победа… не заставит себя ждать.

— Вы позволите нам помолиться за Томаса Ивиэля? И за других? Молитва порой имеет великую силу.

— Ну конечно, — улыбнулся Данло. — Если хотите, помолимся вместе.

Он взял Харру под руку, и они вдвоем вошли к раненым.