Эксперт № 07 (2014)

Первая — смена режима. Что бы ни говорили официальные лица в Тегеране, санкции и введенное Западом нефтяное эмбарго стали весьма тяжелым ударом для иранской экономики. Поиски «серых» путей экспорта углеводородов (вплоть до разрешения частным лицам покупать у государства нефть и вывозить ее своими силами) не помогали: экономика страны стремительно стагнировала, инфляция быстро росла, и городское население (привыкшее жить неплохо) нищало. И далеко не все иранцы винили в этом США и их санкции — некоторые считали, что к санкциям привела негибкая позиция тогдашнего президента Махмуда Ахмадинежада и верховного аятоллы (рахбара) Али Хаменеи . Некоторые даже говорили, что режим Исламской Республики изжил себя. Свое недовольство иранцы выразили на президентских выборах, проигнорировав «фаворитов» рахбара и избрав президентом умеренного политика Хасана Роухани . И аналитики не исключали, что в случае продления санкций Запада и продолжения негибкой политики Ирана в стране могла произойти новая революция. И оба возможных варианта — «оранжевая» революция или приход к власти более радикальных элит, которые закрутили бы гайки, — России крайне невыгодны.

Если бы рахбару удавалось и дальше держать население под контролем и не допускать революции, то шаткий статус-кво изменился бы в другую сторону — с высокой степенью вероятности началась бы американо-иранская война. Не имея возможности решить иранскую ядерную проблему путем переговоров, США рано или поздно прибегли бы к единственно возможной альтернативе — военным действиям (задел уже был сделан: сирийский конфликт рассматривался именно как возможная «война на периферии»). Между тем война и последующий разгром Ирана несли для России ряд серьезнейших угроз. Прежде всего мы потеряли бы все контракты и экономические позиции в Иране. Кроме того, серьезно изменилась бы конфигурация сил на Южном Кавказе. Эксперты считают, что Азербайджан (который наряду с Саудовской Аравией и Израилем, безусловно, принял бы участие в войне против Ирана) постарался бы взять под контроль промышленно развитые территории Иранского Азербайджана. И если бы Баку это удалось, военно-политический потенциал страны вырос бы настолько, что дал бы возможность азербайджанскому президенту Ильхаму Алиеву всерьез подумать о попытке вернуть военным путем Нагорный Карабах. Наконец, разгром Ирана ликвидировал бы последний серьезный оплот сопротивления суннитским монархиям Залива на Ближнем Востоке. Под власть Саудовской Аравии (далеко не дружественного России государства) подпала бы вся территория от Марокко до Афганистана. В итоге мы бы не только потеряли наши позиции на Ближнем Востоке, но и рисковали бы получить серьезный всплеск террористической активности на Северном Кавказе (не секрет, что именно саудовские шейхи финансировали чеченских террористов в 1990-е годы, и они могли бы снова использовать их для расширения сферы своего влияния).

Противники останутся противниками

В этом плане изменение шаткого статус-кво в другую сторону — снятие санкций и начало ирано-американского диалога — куда более предпочтительный для России вариант развития событий. На сегодняшний день мы с Ираном придерживаемся одинаковой политики на Каспийском море, а именно всячески саботируем переговоры по его разделу. Причина вполне прагматична: ни нам, ни Тегерану не нужно, чтобы по дну Каспия был протянут трубопровод, который позволил бы среднеазиатским углеводородам идти в Европу через Азербайджан, в обход сухопутных вариантов транзита (то есть иранского или российского). Евросоюз, конечно же, настаивает на скорейшей прокладке трубопровода и говорит, что это двустороннее дело Туркмении и Азербайджана. «Евросоюз считает, что сейчас условия наиболее благоприятны для того, чтобы заключить соглашения по этому трубопроводу и начать строительство. Первый трубопровод может быть построен еще до завершения создания Южного газового коридора», — говорит временный поверенный в делах ЕС в Туркменистане Денис Даниилидис . Однако международное право свидетельствует об обратном: пока нет соглашения, четко делящего море на сектора и определяющего статус дна, судьба трубопровода остается под вопросом.

В то же время некоторые эксперты утверждают, что общая позиция по Каспию не помешает столкновению интересов постсанкционного Ирана и России. «Одно дело использовать иранский фактор для срыва строительства транскаспийского трубопровода, а другое — столкнуться с растущей мощью Ирана на Каспии, — сказал “Эксперту” Константин Симонов. — Сейчас мы понимаем, что ни у Туркмении, ни у Казахстана, ни у Азербайджана нет реального флота и наше военное превосходство там очевидно. Однако когда у Ирана появятся деньги, первым делом он пустит их на новый виток милитаризации, и на Каспии может появиться новая дееспособная военная держава, а милитаризация будет одним из аргументов этого процесса, а также фактором давления на соседние страны. Прежде всего на тот же Азербайджан».