Эксперт № 37 (2013)

Сколько раз можно ошибаться, почему ошибка оказалась столь дружной, почему неверностью прогнозов согрешили не только давно причисленные к злодеям ФОМ и ВЦИОМ, но и Левада-центр и «Комкон», которым еще вчера ныне злословящие пели осанну, — на эти вопросы можно, конечно, отвечать в рамках всеобъемлющей теории кремлевского заговора. Все на жалованье у АП РФ, только некоторые, подобно Левада-центру, более законспирированные и оттого еще более злокозненные. К разоблачению вейсманизма-морганизма нам не привыкать. Тем более когда в опытах вейсманистов-морганистов действительно произошел чувствительный просчет.

Теория заговора (она же теория продажности) действительно дает ответы на все вопросы, но простейшая корректность предписывает сперва рассмотреть возможные причины добросовестной ошибки. Кстати, не такой уж небывалой. Вторжение в избирательную рутину напористого внесистемного политика не впервые посрамляет социологов. Достаточно вспомнить думские выборы 1993 г. с 23%, полученными партией Жириновского (этот успех никогда более не удалось повторить). Россия тогда, по выражению Ю. Ф. Карякина, одурела, а политический лексикон обогатился термином «феномен Жириновского», обозначающего такое поведение избирателя, когда он говорит социологу то, что, по его мнению, нужно говорить, а в уединении избирательной кабины распоясывается. Феномен этот не только с Жириновским и даже не только с одуревшей Россией связан. На президентских выборах 2002 г. во Франции считавшийся совершенно не комильфотным лидер Национального Фронта Ж.-М. Ле Пен вышел во второй тур, выбив из него лидера социалистов Л. Жоспена и чуть было не поломав двухпартийный маятник. Франция тогда изрядно одурела и французские социологи вместе с ней.

Французский пример тем более показателен, что сценарий президентских выборов казался в ней довольно устоявшимся. А именно в устоявшихся ситуациях социологические прогнозы более действенны, нежели в обстоятельствах новых и небывалых.

Между тем выборы московского мэра были как раз той небывалой ситуацией, где прогнозы особенно трудны. Дело даже не в том, что голоса считались довольно честным способом, что для многих москвичей было дико и ново. Дело в том, что выборов мэра по формуле «вот кандидаты в мэры, вот урна, и никакими другими вопросами мы вас более не беспокоим» — не было ни разу. В 1991 и 1996 гг. они совмещались с выборами президента РФ, что соответственно влияло как на общий настрой, так и на явку. В 1999 и 2003 гг. они совмещались с выборами в Думу, что вносило аналогичные возмущения. С 2003 г. их не было вовсе, что тоже не позволяло обобщить практику. Только выборы мэра и ничего более — это было впервые. Все было внове, включая и явку, которая, по общему мнению, была непривычно низка и потому сильно повлияла на результат.

В дополнение к этому выборы проводились в начале сентября — момент, никак не благоприятствовавший массовой явке. Конечно, если бы Д. А. Медведев предложил проводить их в середине августа — он мог бы — и раболепная Дума приняла бы этот единый день голосования, явка была бы еще более впечатляющей, но хватило и реализованного предложения голосовать в начале сентября. Столь демонстративно пренебречь общим для всей современной России разделенным образом жизни (© С. Г. Кордонский), когда при мало-мальски позволяющей это погоде выходные проводятся на даче — от шестисоточной фазенды до роскошных палат, кому как средства позволяют, причем доля дачевладельцев среди населения крайне высока, — наверное, на такое решение был способен только наш законодатель. Чтобы в той же Франции выборы проводились в середине каникулярного августа — о том слыхать не доводилось.

Наконец, повторимся, выборы были свободными, без традиционных лужковских чудес.

Беспрецедентность, свободность и мертвосезонность, даже будучи взятыми отдельно, вносили бы в общую картину выборов немало своеобразия — что же говорить о случае, когда эти факторы действовали сообща. Синергия, как любил выражаться ув. В. Ю. Сурков.

В принципе социология была бы не вовсе бессильной и при такой синергии, но надо понимать, что такие добавочные возмущения весьма усложняют общую картину, а их поправочный учет экспоненциально повышает стоимость исследований. Возможно, социологам следовало бы на то и указать, умыв руки. Но — слаб человек.

Что же до чудесного попадания в яблочко штабной мичуринской агросоциологии А. А. Навального, то ее успех объясняется общей задачей такого рода исследований — всемерно завышать перспективы своей партии. В данном случае общая задача удачно совпала с аномальной синергией. Чтобы приписать успех верной методике — а не тому, что даже остановившиеся часы дважды в сутки показывают правильное время, — необходима повторяемость такого успеха, которой сегодня достичь невозможно. Будет ли возможно завтра — большой вопрос.