Эксперт № 06 (2014)

— И обществу, наверное, тоже. Ведь то, что мы видим сегодня, — все эти гневные крики в адрес Церкви, — тоже результат старых уютных советских схем. Правда, и оппонентов можно понять. Возникает естественный страх идеологического тоталитаризма. В православии видят тоталитарную идеологию. Мы хотим жить своей либеральной жизнью, каждый по-своему, а вы нам навязываете веру в какого-то единого Бога. А сейчас единое воспринимается именно в контексте тоталитаризма. И может, тут и нет ответа.

— Да, ведь большинство людей сформировано образом мысли Нового времени. В частности, противостоянием религии и науки, религии и общества, идеей соперничества, идеей, что кто-то должен победить.

Еще совсем недавно считали, что победить должна наука, а религия отмереть. Но религия не умерла. И некоторые сегодня видят в этом реванш религии.

— За счет общества? Ну в какой-то мере этоответ на стремление полностью выдавить религию в гетто. А возможно какое-то более сложное сосуществование?

— Религиозное присутствует везде и во всем. И искусственное выделение, маргинализация, насильственная локализация его в социальном и культурном пространстве невозможна, она будет насилием.

Жесткое разграничение религии и общества невозможно просто потому, что они с неизбежностью сосуществуют. Это все равно что противопоставлять науку и искусство. Что победит — наука или искусство? Физики или лирики? Представьте себе на секунду общество, в котором всем необходимо четко определиться, за кого вы: за науку или искусство, за науку или религию.

— Да уж, страшноватая картинка.

— Нельзя мыслить религию в обществе просто как отделенную от общества группу религиозных людей. Когда кто-то в страшных снах представляет себе такой реванш религиозников, что они придут в наши школы, придут в наши институты, придут в нашу армию и установят там свои порядки, это выглядит как нашествие инопланетян.

Сегодня нужно попытаться уйти от контрпродуктивной парадигмы противопоставления религии и общества. Все участники общественного диалога должны отказаться от претензий на тотальную власть в обществе. В том числе на власть по отношению к истине. Не релятивизируя свою веру, свои ценности, но соотнося себя с теми людьми, которые, возможно, не являются носителями моих ценностей, моих убеждений.

— Однако мы уже довольно давно живем в ситуации, когда Бог может находиться в области мнения. А раз мнения, то и сомнения. Сомнение было всегда. Но мы сейчас оказались в довольно сложном положении. У нас в стране был не просто секуляризм, а насильственный секуляризм. Религия была полностью изъята из жизни нескольких поколений советских людей. И после этого насильственного секуляризма мы начали сразу поклоняться золотому тельцу. Это евреи ему поклонились, только когда Моисей надолго их оставил, пока на горе общался с Богом...

— А мы сразу пришли к золотому тельцу.