Эксперимент. Реальность или Отражение (СИ)

Собственное отражение в зеркале пугает. На голове черти что. Тушь едва осыпалась. Так и знала, что мне продали некачественную продукцию. Шарлатаны! Очки кое-как держатся на носу, поэтому я тут же подтягиваю их выше. Рубашка оказывается порванной на воротничке и местами грязной. Впрочем как и сама куртка. На щеке виднеется небольшая ссадина. А губа припухла и кажется теперь отливает синевой.

М-да. Красотка. Ничего не скажешь.

Спешно отворачиваюсь и натыкаюсь на пронзительный взгляд моей персональной нечисти. И, честно говоря, он каким-то удивительным образом умудряется сохранить свой первозданный вид, за исключением синяка на скуле и разбитой брови, где запеклась кровавая корочка.

— Что? Снова будешь читать нотации?.. — язвительно произношу я, не в силах смолчать.

Однако ответом мне служит писк, а затем щелчок открывающихся дверей.

Мы приехали.

— Вот и отлично, — обиженно бурчу себе под нос, сложив руки на груди. А затем спешно покидаю тесную и невероятно душную кабинку.

Может оно и к лучшему, что на сегодня наше совместное времяпровождение закончилось. Но не успеваю я об этом толком подумать и свернуть в нужный коридор, меня хватают за руку, утягиваю в противоположную сторону.

— Что за…

Я оборачиваюсь и замечаю знакомую спину, обтянутую в кожаную куртку.

Все слова тут же испаряются. Не знаю почему. Но я покорно следую за парнем, не желая пререкаться. Даже если его хватка сильнее предполагаемой.

Я просто иду за ним, прибавляя шаг. Минута — звон ключей — щелчок. И мы оказываемся в его квартире.

Ковалевский тут же включает тёплый, слабый свет и, скинув кроссовки, куда-то уходит.

Хмыкнув, снимаю куртку, затем обувь и прохожу в кухню. Это место на подсознательном уровне так или иначе кажется мне безопасным. Этакая нейтральная территория.

В отличие от парня, я не включаю свет. Двигаюсь скорее интуитивно, ведомая лишь яркими огнями, виднеющимися повсюду

Подхожу к подоконнику и застываю, глядя на реку, в которой то и дело скачут цветные блики. Темно-синее небо, раскинувшиеся, словно огромное полотно, завораживает своей простотой и свободой.

Я делаю вдох и выдыхаю, обхватив себя руками. Стоит телу расслабиться и голова снова даёт о себе знать — легкое головокружение заставляет меня едва качнуться вправо. Но я тут же закрываю глаза и жмурюсь. Затылок едва отдаёт ноющей болью. Но она отступает на второй план, когда я ощущаю чужое присутствие позади себя.

Спешно оборачиваюсь и оказываюсь нос к носу с Ковалевским.

Он замирает.

— Вот, — в конце концов произносит парень и поднимает вверх небольшой чемоданчик. — Я принёс аптечку.

— О…

Он отходит к кухонному гарнитуру и включает подсветку. Она падает на мебель, которая тут же создаёт едва различные тени. Теперь я могу отчётливо видеть парня. Как и хмурую складку у него на лбу.

Невольно закусываю губу и тут же шиплю, совершенно позабыв о ранке. Ковалевский цокает языком и снова хватает меня за руку, заставляя приблизиться к нему. Спустя же пару секунд я сижу на стуле, когда этот мистер смачивает ватку перекисью водорода, совершенно не жалея антисептика.

— Только пикни, — сурово произносит он, глядя в мои глаза, с застывшей возле моих губ ваткой.

Закатываю глаза и тут же произношу:

— Ни капельки сострадания.

— Не заслужила, — с той же холодностью, сочащейся в голосе, произносит он. Но я так и не успеваю ответить, потому что в этот момент он резко прижимает ватку к моей нижней губе.

Кривлюсь, но помалкиваю, с каждой секундой все больше чувствуя, как пощипывает кожу. При этом не перестаю наблюдать за ним из-под полуопущенных ресниц.

Сейчас его лицо так близко, что я могу разглядеть каждую чёрточку, изгиб и даже линию. Но это мгновение длится всего лишь секунду. А в следующую я снова чувствую относительную свободу, которой тут же пользуюсь. Спрыгиваю с места и беру ватный диск с бутылочкой. После чего кивком головы указываю парню на стул.

Он едва заметно усмехается. Но в конце концов оказывается на том же месте.

Настаёт моя очередь смачивать ватный диск. Однако прежде чем коснуться того места, где виднеется запекшаяся кровь, я говорю:

— Можешь кричать и даже шикать.

Мои губы растягиваются в самой обычной улыбке, без какого-либо подтекста, сарказма или же иронии.

Брови Ковалевского медленно взлетают вверх, когда он продолжает смотреть на меня с толикой удивления и усмешки, скрывающейся в глубине глаз.

Я прикладываю ватный диск к его лицу, смачивая ранку и стирая лишнюю кровь.

— Ну вот. Так-то лучше, — разглядывая небольшой, порез говорю, откладывая перекись с ваткой в сторону.

Он склоняет голову набок, словно под таким углом сможет увидеть то, что не может заметить при обычных обстоятельствах.

— И откуда ты только такая взялась?..

— А это имеет значение? — усмехнувшись, спрашиваю я, с интересом разглядывая его.

Он хмурится и тут же говорит:

— Нет.

Хм. Что и требовалось доказать.

— Что ж… Пожалуй мне пора.

— Что — даже не останешься на ужин? — Усмехается, открыто издеваясь надо мной.

— Думаю, на сегодня с меня достаточно, — не скрывая своей усталости, говорю я. А затем едва слышно добавляю: — Спасибо, что… Спасибо.