Эксперимент не удался

— Хорош, Нестеров! Знаю я, не так давно держал её вот в этих руках, — демонстрирует свои. — Только вот уйти со мной она не захотела. Грановского предпочла, Уимберга, что забирал её.

— Да это злоба в тебе говорит. Неужели не почуял, когда обнимал?

Богдан не смог ответить. Много чего он почуял, и дыхание, и сердце, и как внутри трепещет от одного касания только. Хотела она, ещё как хотела с ним бежать, да только всё равно не его выбрала. Иногда кажется, что он сходит с ума, когда ощущает, как она скучает. Взрослый давно, а в голове до сих пор детские фантазии. Прямо сейчас сжать до хруста костей, такую маленькую и беззащитную. Нет, точно завязывать с алкоголем, опять готов идти к ней хоть пешком и снова умолять о милости. От крепких напитков сплошной вред, слабый становится. Кажется он так уже говорил себе.

Да-а, сегодня он хоть пешком, хоть на вертолёте не сможет найти Алексу и увезти. Это уже сделали до него. К тому же врятли отдадут так просто, и сама не пойдёт, уверен. А так хочется хотя бы обнять сейчас, прижать к себе, в молчании подышать одним воздухом. Еле заметно поморщился, перед глазами на теле девчонки чужие пальцы и тянется она к губам другого.

Хоть вой! Пить точно больше нельзя! По трезвому не скулит и вполне спокоен. А тут пара бокалов и понесло, сгорает в адовом пламени изнутри.

Димка тихонечко прокрался в комнату, с виду Алиса спала. Часа два точно просидели на улице, продрогли в усмерть, но хоть выговорились. На душе полегчало. Разделся и не успел залезть под одеяло, как услышал:

— Холодный меня не трогай.

Улыбнулся и сгрёб любимую в охапку, блаженно прикрыв глаза.

— Дима, — зашипела Алиса. — Я же просила.

Крепче обнял, спрятал лицо на шее, уткнувшись холодным носом.

— Садист...

— Ещё какой, — скользнул коленкой по её бедру.

Вздрогнула и заворочалась.

— Почему не спишь?

— Просто так наверное, потолком любуюсь.

— Вот же стервозина, — хихикнул Димка. — Так бы и сказала, жду, не могу без тебя уснуть.

— Нажрался как скотина, припёрся холодный в постель, ещё и обзывает меня.

— А где это я должен был погреться?

Оплели друг друга руками, прижимаясь теснее, хотя дальше и некуда.

— Как тебе Кристина?

Алиса долго молчала.

— Приятная, только уж слишком наигранно всё. И лицемерной не назовёшь, но как-то показушно.

— Как и их отношения в общем.

— Про Алексу разговаривали?

— Про Алексу, про всё.

— Любит она его, — вздохнула Алиса.

— Ты то откуда знаешь? Сказала?

Прильнула лицом крепче к груди любимого, он тут же поцеловал в висок. Когда смотрит на Алексу, так страшно становится, что могла и дальше мучиться без него. Одновременно жалко её, улыбается, юморит, а глаза печальные, уставшие, пальцы непослушные подрагивают.

— Заметно, при каждом упоминании Богдана.

— Я сделал всё, что мог. Разговаривал неоднократно, убеждал Богдана.

— А Алекса?

— Что Алекса, она не пойдёт навстречу, пока у него отношения. Может и должен занять сторону Богдана, но я её понимаю. Может необъективен... Алис, если они сами ничего не сделают, им никто не поможет.

— Тут согласна.

* * *

Утро пришло с головной болью. Мозг проснулся, а глаза не хотели открываться, во всём теле слабость и ломота, словно на кануне трактор переехал. Нос улавливал подозрительно знакомые запахи, которых давненько не было в этой квартире. Алекса тяжело села, нащупала на тумбочке таблетки, только было их там так много, что не разобрать какие сейчас нужны. Поморщившись, пришлось поднять с трудом веки. Выбрала те, которые обезболят, сползла с кровати и прямиком в ванную.

Возьми себя в руки, размазня! Повторяла мысленно. Чего раскисла, слабачка? Выдохнула и шагнула под ледяную воду. Чуть не взвизгнула, продержалась всего несколько секунд и открыла горячую. Как долго привыкаешь, и как быстро отвыкаешь, на зимнее время придётся забыть о закаливании спасающем мозг от взрыва.

Подсушила волосы и направилась на кухню. Ей показалось, или дико знакомые голоса негромко разговаривают за прикрытой дверью. Ускорилась, толкнула, да так и застыла в проходе.

Андрей сидел к ней лицом, прошёлся ленивым взглядом с ног до головы, самодовольно ухмыльнулся. А потом и вовсе отставил чашку, озарил шикарной улыбкой.

— Доброе утро.

Проигнорировала наигранно слащавый тон, обратила взгляд на Артемьева. Он кашлянул смущённо и остановился на её лице.

— Ты вовремя, хотела уже идти будить, — перекладывает яишницу на тарелку Екатерина. — Одевайся и завтракать.

Алекса не двинулась с места, ей абсолютно всё равно, что она сейчас в трусах и футболке, которая еле-еле прикрывает бельё. Глаза зло прищурились.

— Вы какого тут все делаете?

Спросить удалось спокойно, даже оставить в голове нехорошие слова.

— Нам надо поговорить, всем вместе.

— Мам, ты разве не знаешь, со слов нам надо поговорить начинаются проблемы?

— Алекса...

— Всё! — оборвала мать резко. — Я тороплюсь на работу.

Развернулась уходить, как в спину услышала:

— Алекса.

Медленно обернулась.

— Да, папа.

Артемьев на ноги поднялся, Уимберг выплюнул обратно кофе, но не от удивления, подавляет признаки хохота.