Эксперимент

На удивление, никаких игр, под названием «не впущу», не происходит. Наташа открывает дверь почти сразу. Растерянная и немного бледная. Но при этом на ее совершенно точно заплаканном лице появляется подобие улыбки. Я хоть и не беременный, но меня самого знатно штормит. То обнять ее охота, то всыпать по первое число. Вот на хера загонять себя в такую задницу?

– А ты что тут делаешь?

– Решил порадовать будущую студентку психологичку, – выпускаю собаку из переноски.

Счастья полные штаны. Не знаю у кого больше, у Наташи или у собаки. Вот чего не отнять от пустолайки, так это ее ласковости. Расчет был верным. Пусть хоть немного расслабит эту дурочку. Не с порога же налетать.

– Ты же пройдешь? – наконец отлипает от собаки и переводит на меня взгляд. И такой он, блядь, говорящий, что что-то екает внутри. Интуиция меня подводит. Я ожидал иное. Если быть точным, я был уверен, что Наташа меня не впустит, но никак не представлял себе, что будет смотреть на меня с надеждой на то, чтобы не ушел.

– Я не только пройду, я еще и с ночевкой останусь. Вкусняшек тебе всяких привез, привычных для тебя, никаких устриц. Надо мозг подпитать.

Не мешкая прохожу дальше и под зорким Наташиным взглядом разбираю пакет. Если призадуматься, то беременным такое есть нельзя. Набор для тех, у кого запор и срочно надо продрыстаться. Скумбрия, сало, тартар, который Наташа почему-то безразмерно жрет ложками и это ранее, когда еще не залетела, чипсы, сухарики, шаверма. Да уж, нормальные люди принесли бы какие-нибудь фрукты, мясо, а не эту дрянь.

– Лук, чеснок, надеюсь, у тебя есть?

– Есть. Но хлеба нет, так что сало с чесноком отменяется.

Хлеба у нее нет. Да тут ни хера нет. В холодильнике только полупустая банка сгущенки, сыр и молоко.

– Я не понял, а что ты вообще ешь?

– Мне не хочется есть. От стресса, наверное. Все эта поганая математика.

– Ну да, все дело в математике. Шаверму-то будешь? Она еще теплая.

– Пока не очень хочу.

– А что хочешь? – пожимает плечами, усаживаясь на стул вместе с собакой. Смотрит на меня, не отводя взгляда. Так и хочется рявкнуть «ну соизволишь ли ты сама мне сказать?» Вовремя прикусываю язык. – Почему ты так странно на меня смотришь?

– Не знаю. Ты какой-то другой. Наверное, дело в футболке и джинсах. Непривычно. Тебе идет.

Вот не Наташа это. Кто угодно, но не она. Не привык такую видеть и не хочу. Хоть бери, да провоцируй.

– А ты хочешь мальчика или девочку?

– В смысле? – взгляд не испуганный, но озадаченный.

– В прямом. Собаку мальчика или девочку?

– Девочку, конечно. Мальчики везде метки ставят.

– Да, пометить это у мальчиков в крови. Пока вспомнил, завтра будет еще жарче, чем сегодня, поэтому мы поедем с утра на озеро. По дороге заскочим в магазин, купим одноразовый мангал, сосиски или шашлык. Ну или что ты там захочешь. А вечером вернемся ко мне домой. Я сам лично отпрошу тебя у твоей Ксении прямо сегодня. Возражения не принимаются, – сейчас мне как никогда сложно с Наташей. Я понятия не имею, что у нее на уме. Молчание, равно как и несвойственное ей спокойствие гораздо хуже показательных выступлений с физической расправой.

– Тебе Маша звонила, да? – выпускает собаку из рук, меняясь в лице.

– Нет.

– Но ты все знаешь, – не спрашивает, скорее утверждает. – Откуда, если не Маша? – вместо ответа беру стул и сажусь напротив. Обхватываю ладонями ее обнаженные коленки и в очередной раз не знаю, как донести до нее свои мысли. Но уж чего точно не нужно говорить, так это про камеры.

– Я узнал об этом пару часов назад. Догадался бы раньше, пришел бы сразу. С тобой очень сложно, Наташ. Я честно не знаю как себя с тобой вести. Давить на тебя нельзя, ты из принципа сделаешь все наоборот. Шлепать тебя уже тоже нельзя. Я бы мог сейчас наговорить тебе ванильной лабуды, встать на колено, сделать тебе предложение, пообещать любовь до гроба и что все у нас будет прекрасно до конца наших дней. Но это такая хуета, если честно. Никто не знает, что будет дальше. Люди любят давать кучу обещаний, а на деле выходит полная херня. Я завтра на озере могу утонуть и никаких тебе счастливо вместе до конца дней. Не привык я чесать языком, все же поступки, как бы это банально ни звучало, важнее. Ладно, мой косяк, видимо не дал тебе ясности или каких-то гарантий, раз ты даже не соизволила сказать о беременности мне. А какой-то новоиспеченной подружке почему-то запросто. Да, я понимаю, что на тебя повлияли слова о моем нежелании иметь детей, но это же жизнь, все меняется. Затаскивая тебя к себе пьяную в дом, я хотел с тобой только развлечься и трахнуть, о чем, собственно, сам тебе сказал. Равно, как оповестил тебя о том, что мои планы поменялись. Все меняется. Как и с ребенком. Понимаешь? – на одном дыхании произношу я, непрерывно смотря за Наташиной реакцией.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍А там хер пойми что. То ли слезы хочет пустить, то ли на хер послать. Вместо ответа кивает, как болванчик, протягивая руку к моей футболке. Что-то смахивает. То ли от того, что занять руки нечем, то ли реально что-то на мне было.