Эксперимент

– Если тебе тяжело говорить, я скажу за тебя. Ладно, я сознаюсь честно – я это заслужила. Но понимаешь, этим ты меня не изменишь, это моя сущность, мой характер. Мне не нужны твои извинения, я не совсем еще законченная идиотка и все-таки кое-что понимаю. Я знаю, что ты не хотел ломать мои кости, но ты это сделал из принципа. Из такого же принципа, из которого поступаю всегда я. Мы чертовски с тобой принципиальны. Но иногда мы переходим прочерченную не понятно кем грань. И грань эта существует реально, и вчера ты ее не просто перешел, ты преодолел ее сразу на пару километров вперед. На мгновение тебе захотелось стать тираном, и ты это сделал. Я даже не злюсь на тебя, хоть рука и болит, и постоянно напоминает о твоих вчерашних глазах и твердом желании в них. Но это был всего лишь хорошо поставленный и разыгранный спектакль. И браво, Левиафан! Ты достоин аплодисментов, ты переступил через себя и хрустнул моими костями. И сейчас ты даже не хочешь рассказать мне о своем успехе. Но ты не переживай, я все видела и поняла. Только толку от этого нет никого. Зимой ты позволил мне начать игру в виде неуловимого мстителя и, можно сказать, мне это понравилось, и я не хочу меняться. Кость моя в этом случае пострадала напрасно. Но это было забавно…с одной стороны. А с другой, ты открыл мне глаза на свое понимание наших отношений. Ты боишься, что теряешь контроль над всем, что имеешь, и к тому же над самим собой. Ты знаешь, я сейчас чувствую себя тобой, потому что могу выловить каждую фальшивую нотку твоего страха из твоей гнусной душонки. И я понимаю, как это потрясающе ощущать вот этот вот страх. И ты боишься, что я теряю страх по отношению к тебе. Вчера мне была показана наглядная демонстрация того, что ты способен на все, на любой поступок, лишь бы только не утратить свой авторитет и силу надо мной. Спешу тебя успокоить, дорогой мой, у тебя еще полно власти надо мной, я все также боюсь тебя. Я боюсь, когда вижу хмурый взгляд. Боюсь, когда ярость мельтешит в твоих глазах со скоростью света. Боюсь, что твои клыки прокусят кожу, и ты не остановишься, лишив меня последней капли крови. Боюсь, что ты меня все-таки когда-нибудь убьешь. А еще я боюсь, что в один прекрасный момент я проснусь, а на столе будет прощальная записка. Боюсь, что ты исчезнешь так же неожиданно, как и появился. Боюсь, что когда-нибудь тебе все это надоест, и ты поставишь жирную точку на мне. Видишь, Левиафан, я много чего боюсь, и каждый страх связан с тобой. Тебе не обязательно ломать мне руки, чтобы заставить, что-то понять. Я и так все вижу и понимаю. Но еще раз повторю, если тебе со мной сложно, тогда уйди от меня, я не хочу меняться, я не буду меняться. И если ты уйдешь, мне будет ужасно больно, больнее, чем сломанная рука. Ты заберешь с собой кусок меня, причем очень большой. А я вряд ли кого еще смогу полюбить. Но если ты собираешься ломать мои кости, чтобы что-то подправить или поменять, или просто продемонстрировать или показать что-то, неважно, ты лучше, правда уходи. Потому что это самые бессмысленные поступки по отношению ко мне, но очень болезненные.

Левиафан открыл рот и вытаращил глаза, слушая девушку. Потом он плюхнулся на диван, уткнувшись лбом в руку, издавал какие-то звуки похожие на смех, но с примесью плача. Но, конечно же, глаза мужчины не любят и не умеют плакать. Просто чистый и странный смех, похожий на истеричный. Звуки были, как будто сумасшедший человек захлебывался.

– Милая, такое ощущение, что это ты извинилась. И плюс, это, наверное, один из самых долгих твоих монологов. Все-таки перелом подействовал на работу головного мозга. Потому что порой мне кажется, что ты временами думаешь спинным мозгом. А я только что услышал работу головного мозга, почти даже идеальную. Я не пытаюсь тебя изменить. Я сам не понял, что это было вчера. Но я не буду за это извиняться. Мне просто немножко неудобно, что я до такого поступка вообще додумался. Мой мозг сильно воспалился, находясь с тобой в последнее время, особенно вчера. Я не всегда уже могу четко анализировать свои собственные мысли. И я могу извиниться за вот этот вот отказ мозга, но за руку…нет! – Левиафан покачал головой и снова засмеялся странным смехом.

Лилит долго смотрела на него и не могла понять, почему он так смеется, и к тому же так долго. Она сидела рядом с ним и удивлялась. Звуки, которые издавал вампир заводили девушку, и через пару минут они вместе смеялись без особых причин. Им просто хотелось смеяться…вместе, хоть раз. И им ничто не мешало делать это. Они смеялись от души, так заразительно и громко, что любой весельчак позавидовал бы им.

Левиафан совсем не ожидал такого вот исхода. Он думал, что случится все что угодно, что он очнется с колом в сердце или ножом, и это в лучшем случае, в худшем – он мог оказаться в огне. Но что в гостиной появится редкий, но веселый гость под названием смех, он никак не ожидал.