- Если вы в Палестине не уверуете в Бога, - сказала Иордана, - то вряд ли вообще уверуете. Я не помню, когда мы могли обходиться без веры. Опереться-то нам больше не на что.
В устах Иорданы Бен Канаан эти слова одновременно звучали и странно - и нисколько не странно. Судя по внешности Иорданы, нельзя было сказать, что она верующая женщина... но что же, если не вера, давало ей силы выдержать все трудности и напряжение?
- Китти, - сказала вдруг Иордана. - Я вам должна в чем-то признаться. Мне ужасно хочется, чтобы мы стали друзьями.
- Почему?
- Потому что вы меня научили кое-чему... чему-то такому, в чем я ошибалась. Я смотрела, как вы работаете с детьми, и, кроме того, я знаю, что вы сделали для Ари. Когда вы решили остаться здесь, я что-то поняла... я поняла, что такая женщина, как вы, может не уступать в мужестве... любой из нас. Раньше я думала, что женственность - признак слабости.
- Спасибо, Иордана, - слабо улыбнулась Китти, - но боюсь, что мне бы сейчас пригодилась капля вашей веры, или мужества, или как это правильнее назвать. У меня такое чувство, что я вот-вот развалюсь на части.
Китти закурила еще одну сигарету, а Иордана налила ей еще рюмку коньяка.
- Я все время думаю... - сказала Иордана, - вы очень подходите к Ари.
Китти покачала головой.
- Нет, Иордана. Мы с ним, как у нас говорят, хоть и хорошая пара, но не созданы друг для друга.
- Это очень жаль, Китти.
Китти взглянула на часы. Она знала еще с совещания, что примерно в это время колонна должна добраться до первого почти отвесного обрыва. Им придется спускаться с детьми на спине по веревкам, один за другим. Спускаться нужно было по меньшей мере метров десять. Оттуда они должны будут ползти вниз по мягкому грунту.
- Расскажите мне лучше о себе и о Давиде, - быстро сказала Китти.
Иордана вся просияла.
- О, мой Давид, мой милый, чудесный Давид.
- Где вы с ним познакомились?
- В Иерусалиме, в университете. Я только поступила туда и уже назавтра я с ним познакомилась. Мы только увидели друг друга и с первого взгляда полюбили. И никогда не переставали любить.
- У меня с мужем все было точно так же, - сказала Китти.
- Мне, конечно, понадобился весь первый семестр, чтобы хорошенько дать ему понять, что он меня любит.
- Мне понадобилось больше, - улыбнулась Китти.
- Да, мужчины бывают порой удивительно недогадливы. Но когда наступило лето, он уже ясно сознавал, что без меня он жить не может. Мы с ним отправились тогда в археологическую экспедицию в Негев. Мы пытались установить точный маршрут Моисея и десяти колен по пустыням Син и Паран.
- Я слышала, те месте - не ахти какие обжитые.
- Ну, уж нет. Там находятся развалины сотен древних набатейских городов. В цистернах до сих пор есть вода. Если повезет, можно наткнуться на интереснейшие находки.
- Это интересно.
- Это и впрямь интересно, хоть работа очень тяжелая. Давид любит раскапывать развалины. Он очень живо чувствует древнюю славу нашего народа. Впрочем, не он один... От этого-то и нельзя оторвать евреев от этой земли. У Давида великие планы. Как только война кончится, мы с ним вернемся в университет.
Мне осталось получить звание магистра, а Давиду - доктора. Тогда он приступит к раскопкам большого, большого древнееврейского города. Он хочет проводить раскопки в Хацоре, прямо здесь в Хуле. Пока все это, конечно, одни мечты. Для этого нужны большие средства... и мир. - Иордана иронически засмеялась. - Мир, конечно, абстрактное понятие, иллюзия. Я прямо не могу представить, что это такое - мир.
- Может быть, вам покажется скучно.
- Не знаю, - ответила Иордана, и в ее голосе послышалась усталость. - Хоть бы один раз в жизни увидеть, как люди живут нормальной жизнью.
- А путешествовать вы не хотите?
- Путешествовать? Нет. Я делаю все то, что делает Давид. Иду туда, куда идет он. Но, признаться, мне бы хотелось когда-нибудь поехать куда-нибудь. Всю жизнь мне втолковывали, что у нас не может и не должно быть ничего, кроме Палестины. Но, ... время от времени я чувствую какое-то удушье. Многие из моих друзей уехали из Палестины. Похоже, что мы, сабры, для того и родились, чтобы воевать. Мы просто не можем жить в другом месте. Рано или поздно все возвращаются в Палестину. Правда женщины тут быстро стареют. - Иордана внезапно замолчала. - Это все коньяк, наверно, - сказала она. - Вы конечно, знаете, что сабры совсем пить не умеют.
Китти улыбнулась Иордане и впервые почувствовала сострадание к этой девушке. Она потушила сигарету и снова взглянула на часы. Время шло ужасно медленно.
- Где они теперь?
- Все еще у первого обрыва. Для спуска им потребуется по меньшей мере часа два.
Китти тихо вздохнула, а Иордана уставилась в пространство.
- О чем задумались?