Эксодус (Книга 1 и 2)

Карен тоже обратила внимание на Дова и пыталась разузнать, почему он не учится в школе и вообще ни в чем не принимает участия. Ее предупредили держаться подальше от него; он, дескать, неисправим и, пожалуй, даже опасен.

Это предупреждение только подзадорило Карен. Она знала, что Дов был в Освенциме, и испытывала к нему глубокое сочувствие. Ей не раз удавались с такими юношами вещи, которые вряд ли удались бы кому-нибудь другому, и хотя она понимала, что лучше с таким не связываться, любопытство брало верх всякий раз, когда она выходила из своей палатки, расположенной как раз напротив.

Однажды Дов лежал, как обычно, на своей койке и глядел в пространство. Было очень жарко, и он весь вспотел. Вдруг он почувствовал, что кто-то зашел в палатку, и молниеносно спрыгнул с койки. Перед ним стояла Карен.

Мальчик весь напрягся.

- Ты не одолжишь мне ведро? Мое потекло, а вот-вот подъедет водовоз.

Дов вытаращил на нее глаза и заморгал.

- Я говорю, ведро не одолжишь?

Дов что-то проворчал.

- Так как же? Да или нет? Ты что, немой?

Они стояли друг против друга, как два петуха, приготовившиеся к прыжку. Карен уже жалела, что вообще зашла в палатку. Она сделала глубокий вдох.

- Меня зовут Карен, - сказала она. - Я живу напротив.

Дов все еще не отвечал. Он не сводил с нее глаз, но молчал.

- Ну, ты мне дашь ведро?

- Чего тебе здесь надо? Тоже мне - агитатор!

- Я пришла, чтоб попросить ведро. Чего это я буду тебя агитировать? Больно много о себе воображаешь!

Он отвернулся, сел на койку и начал кусать ногти. Ее прямота совершенно обезоружила его. Он показал рукой на ведро, стоявшее в углу, и она тут же взяла его. Он быстро посмотрел на нее краем глаз.

- А тебя-то как зовут? Вот я приду и верну тебе ведро, а как зовут, не знаю.

Он не ответил.

-Ну?

-Дов!

- А меня - Карен. Можешь звать меня Карен. И здороваться со мной можешь. А там, глядишь, и улыбаться научишься.

Он стал медленно оборачиваться, но она уже выскочила из палатки. Он подошел к двери и посмотрел ей вслед. Как раз подъехала английская цистерна, и она пошла набрать воды. Она была удивительно красива.

Это был первый случай за много, много месяцев, оторвавший Дова от его вечного самоанализа. Эта Карен была совсем непохожа на тех, кто пытался заговорить с ним до этого.

Она была прямая, немного капризная и пугливая, но ее существо излучало какую-то ласку. Она не надоедала ему и не говорила громких слов, в которые сама не верила. Она была такая же заключенная, однако не жаловалась и не ходила злая, как все остальные. У нее был нежный голосок, но в то же время решительный.

- Привет, Дов, - сказала Карен, вернувшись. - На, возьми ведро. Спасибо!

Он что-то буркнул.

- Ах да, ты же говорить не умеешь по-человечески, а только бурчать. У меня в садике есть такой. Только он разыгрывает из себя льва.

- Привет! - заорал Дов, что было мочи.

Дов знал теперь, когда она встает по утрам. Он знал, когда она идет стирать, а когда в садик. Однажды он украдкой забрался в ее палатку и осмотрел ее ведро. Ничего оно не текло. Он лежал теперь целыми днями на койке и с нетерпением ждал стука ее каблуков на дорожке. Он подскакивал к двери своей палатки и украдкой смотрел ей вслед. Частенько и Карен смотрела в сторону его палатки, и их взгляды на мгновение встречались. Тогда Дов обычно сердился и упрекал себя в слабости и в том, что он просто губошлеп.

Дни шли за днями, но для Дова что-то все-таки изменилось. Он по-прежнему молчал и чуждался людей, но его мысли частенько отвлекались от смерти и ненависти, и он даже слышал, бывало, как дети играют рядом на площадке, и как она им что-то говорит. Все это было ново для него. За все время пребывания в Караолосе он почему-то не расслышал голоса детей, пока он не познакомился с Карен.

Однажды ночью Дов стоял у колючей проволоки и следил за лучами прожекторов, скользившими над палатками. Он часто стоял так и смотрел, потому что спать он боялся. Пальмахники устроили костер на детской площадке, там люди сидели, пели и плясали. Когда-то он сам пел так и плясал на собраниях "Строителей", но теперь все это ему опостыло. Тогда на собраниях были и Мундек, и Руфь и Реббека.

- Хэлло, Дов!

Он обернулся рывком и увидел рядом тонкий силуэт и Карен. Слабый ветерок играл в ее длинных волосах, а она куталась в видевший виды платок.

- Давай подойдем к костру!

Она подошла ближе, но он повернулся к ней спиной.

- Ведь я же тебе нравлюсь, дурачок ты этакий! Меня ты можешь не стесняться. Почему ты живешь таким волком?

Он только мотнул головой.

- Дов..., - шепнула она.

Он резко обернулся к ней. Его глаза сверкали от бешенства.

- Бедный Дов! - закривлялся он. - Бедный безумец! Ты ничуть их всех не лучше! Ты только красивее! - Дов положил ей руки на шею и начал стискивать пальцы вокруг горла. - Оставьте меня в покое... оставьте меня в покое...

Карен посмотрела ему прямо в глаза.

- Убери руки прочь... Сию же минуту!

Он отнял руки.

- Я хотел только нагнать на тебя страху, - сказал он. - Ничего плохого я бы тебе все равно не сделал.

- Никакого страха ты на меня не нагнал и не нагонишь, - ответила она презрительно и пошла прочь.