Эксодус (Книга 1 и 2)

В 57-ой секции жили главным образом пожилые и очень набожные люди. Они медленно прошли между двумя рядами палаток, битком набитых грязными и вконец опустившимися людьми. Воды мало, - пояснил Бен Ами, - пойти в баню практически нет возможности. Питание плохое. Люди ходили худые, некоторые злые, некоторые просто растерянные; на всех лицах лежала печать обреченности.

Они остановились на минуту у открытой палатки, где старик с изможденным лицом что-то стругал у входа. Он показал ей свою работу. Это была пара молитвенно сложенных рук, связанных колючей проволокой. Ари зорко наблюдал за Китти, стараясь уловить малейшую реакцию.

Все здесь было грязно, гнило и отвратительно, но Китти приготовилась к гораздо худшему. Она начинала верить, что никакой мистической власти у Ари над ней нет.

Они остановились еще раз и заглянули в палатку побольше, служившую молельней. Над входом был прибит грубо выстроганный символ Меноры, ритуального подсвечника. Ей представилось странное зрелище: старики качались взад и вперед, напевая непонятные молитвы. Для Китти все это было словно из другого мира. Ее взгляд остановился на одном особенно грязном, бородатом старике, навзрыд и горестно плакавшем.

Давид взял ее за руку и вывел из палатки.

- Глубокий старик, - сказал Давид, - что вы хотите. Он беседует со своим богом, рассказывает ему, как он прожил жизнь безгрешно, блюдя все его законы, веря в святую Тору и безропотно перенося любые ниспосланные испытания. Он просит бога избавить его от страданий: он этого вполне заслужил своей праведной жизнью.

- Эти старики, - сказал Ари, - никак не поймут, что единственный мессия, способный избавить их от страданий, - это штык на конце винтовки.

Китти посмотрела на Ари - в нем было что-то нечеловеческое.

Ари почувствовал неприязненный взгляд Китти. Он схватил ее за руку.

- Вы знаете, что такое "Зондеркомандо"?

- Ари, не надо..., - сказал Давид.

- "Зондеркомандо" - это бригада людей, которых немцы заставляли работать в крематориях. Мне бы хотелось показать вам здесь другого старика. Он выгреб кости своих собственных внуков из печи в Бухенвальде и отвез их на тачке. Признайтесь, миссис Фремонт, видели ли вы на своей станции скорой помощи что-нибудь похлеще?

У Китти переворачивались внутренности. Однако тотчас же взяла верх обида, и она, чуть ли не плача, выпалила:

- Вы действительно не остановитесь ни перед чем.

- Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы только показать вам, в каком отчаянном положении мы находимся.

Не говоря ни слова, они только зло посмотрели друг на друга.

- Пойдем, что ли, в детскую зону, - сказал он, наконец.

- Давайте, чтоб уж скорее покончить со всем этим, - ответила Китти.

Все трое прошли по мосту над колючей проволокой в детскую зону, и их глазам представился жестокий урожай, взращенный войной. Они прошлись по зданию стационара вдоль длинных рядов коек, где лежали туберкулезные дети; зашли в другие отделения, мимо искривленных от рахита суставов, лиц, окрашенных желтухой, незаживающих гноящихся ран. Они зашли также в закрытое отделение, битком набитое детьми с остекленевшими глазами, из которых смотрело безумие.

Они обошли палаты подростков, которые должны были кончить школу в 1940-1945 годах. Абитуриенты гетто, студенты концентрационных лагерей, аспиранты послевоенных развалин; бездомные сироты без отца и матери. Бритые головы прошедших дезинфекцию и отрепье; лица, на которых застыл ужас; мочащиеся под себя и дико орущие ночью. Плаксивые дети и злобные подростки, оставшиеся в живых только благодаря хитрости.

Они кончили осмотр.

- У вас тут превосходный медицинский персонал, - сказала Китти, - и этот детский лагерь прекрасно обеспечен всем.

- Не англичанам мы обязаны этим, - бросил Ари. - Все это - пожертвования своих же.

- Так что же из этого? - сказала Китти. - По мне, пусть даже манна небесная. Я пришла сюда потому, что моя американская совесть велела мне прийти. Теперь у меня совесть чиста. Я ухожу.

- Миссис Фремонт... - сказал Давид Бен Ами.

- Не спорь, Давид. У некоторых людей уже один наш вид вызывает отвращение. Проводи миссис Фремонт.

Давид и Китти пошли по палаточной улице. Она украдкой обернулась и посмотрела на глядящего ей вслед Ари. Ей хотелось выйти как можно скорее. Ей хотелось вернуться к Марку и забыть все эти ужасы.

Из одной палатки побольше, мимо которой они как раз проходили, до нее донесся громкий смех. Это был счастливый детский смех, и он звучал здесь как-то неуместно. Из любопытства Китти остановилась у палатки и прислушалась. В палатке какая-то девушка читала вслух сказку. Голос у нее был чудесный.

- Это исключительная девушка, - сказал Давид. - Она просто творит чудеса среди детей.

Опять раздался детский смех.

Китти подошла к входу в палатку и отогнула брезент. Девушка сидела спиной к ней. Она сидела на деревянном ящике, нагнувшись к керосиновой лампе. Вокруг нее с широко открытыми глазами сидело человек двадцать детей. Они все подняли головы и уставились на вошедших.