Экипаж. Предельный угол атаки

Арестанты работали до одиннадцати вечера. Потом Махмуд и часть охранников удалились. Перед уходом начальник тюрьмы сказал, что можно заканчивать, хватит на сегодня. Все равно никуда не убегут. Летчики вытащили из ямы грязного, смертельно бледного Вакуленко. Он не мог стоять, ноги разъезжались.

– А теперь забить, – сказал Миша, ткнул пальцем в щит из сколоченных половиц и тоже удалился.

Один из оставшихся талибов высыпал из кулька гвозди, бросил летчикам пару молотков.

До кроватей они ползли в буквальном смысле слова. Измученные люди забрались на свои лежанки и не могли уснуть. Они лежали и таращились в морщинистый потолок.

– Почему нас Россия не смогла освободить? – прошептал Вакуленко. – Большая страна!.. Не понимаю.

– Страна занята важными делами, – отозвался Глотов. – Стране не до нас. Там сложное экономическое и политическое положение, строительство капитализма, интегрень в мировую экономику, едри ее в плетень.

– Жить больше не хочу, – прошептал Витька. – Зачем мне жить? Не вижу смысла.

– Все равно чпокнут когда-нибудь, – поддакнул Вакуленко. Задумался и выдал: – Нет, хлопцы, рановато нам пока.

– А не Карпатов ли нас сдал? – спросил Серега, прислушался, покосился на проем в подсобку, откуда проистекала выразительная тишина. – Слушайте, мужики, а ведь исключительно от нас зависит, каким сном будет спать Карпатов – здоровым, кошмарным или вечным.

– Да на хрена ему нас сдавать? – проворчал Глотов. – Неуклюжесть моя нас сдала. Оступился, ногу подвернул, сука. Мы просто потеряли бдительность. И ты еще, Серега, виноват. Чего полез со мной в яму? Там и одному-то не развернуться.

– Теперь уж там точно не развернуться, – заключил Серега и замолк.

В первых числах мая к заключенным пробился Марк. Он ворвался в тюрьму с таким видом, словно две недели шел по вражеским тылам, отбивая атаки неприятеля, сбросил с плеч тяжелые сумки, отдышался.

– Какие же они звери! Ну, ничего, я им пригрозил карательными мерами со стороны российского правительства – шелковые стали.

– Не преувеличивай, Марик, – проворчал Глотов, зарываясь в сумку.

Вопрос, освободят ли их, теперь интересовал летчиков во вторую очередь. Главное – что в посылках.

– Есть хочу, – заявил Марк, сунул лапу в объемистый куль, адресованный Вакуленко, надкусил яблоко, пока не отобрали, и смачно зачавкал. – Пляши, Вакуленко, письмо тебе. Твой внук Петро три месяца орет не переставая. Ух, какой пацан! Богатырь. Дурной, правда.

Вакуленко завопил от радости и убежал в свой угол с вещами. Глотов задумчиво крутил в руках шерстяные носки от тетки, Витька – примерно такие же от матери, Серега, как-то тупо ухмыляясь, читал письмо, пропитанное запахом дорогих духов. Видимо, дамочка специально вымачивала в них бумагу.

Вакуленко в углу перебирал фотоснимки, запечатлевшие улыбчивого карапуза, восторгался, как ребенок:

– Хлопцы, внук же!.. Он уже видит, чуете?!

– Еще бы шубу прислала, – недовольно ворчал Глотов, перебирая содержимое посылки. – Вообще без головы, что ли? Уже почти лето, зачем мне теплые носки?

– Так она могла и зимой послать, – отозвался Серега. – А получить только сейчас разрешили. Тьфу, так и есть! Апельсины протухли, даже «Рафаэлло» скукожилось.

– Ни хрена себе! – Витька хихикнул. – Баба мужику «Рафаэлло» посылает. А что за баба, Серега?

– Невеста, – буркнул тот.

– Не свисти, – заявил Витька, – у таких типов, как ты, невест не бывает.

– Невесты бывают, – возразил Серега. – Жены – нет.

– А у меня свеженькая, – хвастался Вакуленко. – Две недели назад послали. Даже сало почти не испортилось.

– Это как? – не понял Серега. – Что значит почти не испортилось?

Видя, что все при деле, Карпатов отвел Марка в сторону, украдкой подмигнул. Марик театрально начал вещать, что переговоры об освобождении летчиков, замороженные в начале зимы, возобновлены. Проходят взаимные консультации, заинтересованные стороны скоро начнут встречаться. Да и президент Татарстана Шаймиев, принятый недавно Ельциным…

Карпатов тишком огляделся. Летчикам было не них. Охранники в проеме болтали о своем. Он сделал знак. Марк быстро достал конверт, сложенный вчетверо. Карпатов схватил его, сунул за пазуху.

– Воздушный коридор на четыре месяца, – прошептал Марк. – Ох, и натерпелся я с этой бумажкой, Владимир Иванович. Теперь ты с ней майся. – Марик приободрился, сбросил камень с души. – А они знают? – Он кивнул в сторону летчиков.

– Нет, – прошептал Карпатов. – Молчи.

– Причудливо!.. – Марк озадаченно почесал шевелюру. – Это что же получается? Выходит, ты один, Владимир Иванович, свалить хочешь?

Карпатов молчал.

– А и правильно, – подумав, заключил Марк. – Таскаться еще с этой недисциплинированной гопотой! Тут одному бы спастись…

Первый пилот не стал его разубеждать. Ночью, дождавшись, пока уложатся мятежные души, Карпатов встал, зажег свечу, разгладил листок, добытый Марком. Он снова что-то вымерял, ставил значки вокруг взлетной полосы, откладывал деления при помощи линейки. Потом Владимир Иванович задумался. В принципе, все готово. Можно ждать подходящего момента.