Ехал грека через реку

И только тогда, когда всё это закончилось, гости ушли, а официанты начали убираться в саду, Адам дал волю своему раздражению.

Ева забралась с планшетом в кровать, чтобы посмотреть мультики в ожидании вечерней сказки. Ася прибиралась в ванной, где после их купания повсюду была пена и игрушки. Адам вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Здесь было тесно, влажно и жарко. Пахло бананом и клубникой. У Аси была мокрая футболка, а волосы прилипли к её лбу.

— Вы не должны поступать так с моей дочерью, — прошипел Адам, схватив ее за руку. — Она должна расти сильной и твердой, нельзя прятать её всё время от мира. Нужно воспитывать в ней характер…

Ася вырвала свою руку.

— Почему вы сердитесь на себя, а нападаете на меня? — огрызнулась она.

Адам открыл было рот, чтобы разразиться очередной длинной речью и закрыл, увидев себя в запотевшем зеркале. Показалось, что оттуда глядит на него отец.

— Линар предложил мне начать процедуру оформления опеки над Евой, — сказал он и сел на бортик ванны, разглядывая свои руки.

Ася молча бросала в корзину резиновых утят. От нее так и полыхало недовольством, как от печки.

— А я пока не готов к этому, — продолжал Адам. — Я был не тем отцом, который решал появиться ли Еве на свет. Если честно, мне было всё равно. Я отмахивался от её матери деньгами, уверенный в том что после рождения ребёнка просто сделаю тест на ДНК, и наверняка он окажется отрицательным. И сейчас мне кажется, что отбирать Еву насильно — это неправильно. Линар говорит что это слабость…

— Это просто совесть, — бросила Ася с досадой. — Но не волнуйтесь, от такого еще никто не умирал.

— А вы на кого сейчас злитесь? — подумав, спросил Адам. — На меня или на то, что никак не решитесь поговорить с отцом своего ребенка?

— Я никак не решусь? — немедленно разъярилась Ася. — А вот ничего подобного! Я позвонила ему и назначила встречу на завтра! Но вы не волнуйтесь, Ева останется с моей сестрой.

— Как — на завтра? — растерялся Адам. Спа-отель оазисом покоя пронесся перед его мысленным взором и растворился, как мираж. — Почему вы меня не предупредили?

— Ну вы-то тут при чем, — дернула плечом Ася и вышла из ванной.

— Я же обещал пойти с вами!

— Глупости. Уж я-то в няньке не нуждаюсь!

— Хотите сказать, что я нуждаюсь?

— Почему вы опять говорите о себе? Вы вообще способны думать о ком-то, кроме себя?

— Это еще откуда? По-вашему, я эгоист?

— Опять вы о себе!

— Хорошо, давайте поговорим о вас. Завтра я иду с вами.

— Никуда вы не идете!

— Отлично иду!

— Да отстанете вы от меня или нет?

— Не отстану.

— Вот вы прилипала.

— Вы ссоритесь? — раздался голос Евы. От неожиданности они оба дернулись и посмотрели в сторону спальни.

Ребенок стоял в дверном проеме, прижимая к себе сонную Ваську.

Глаза Евы светились любопытством.

— Что такое «прилипала»? — спросила она с интересом.

— Это такая маленькая рыбка, — ответила Ася. — Она прилипает к кому попало, сладу с ней никакого нет.

— Лучше уж быть прилипалой, чем премудрым пескарем! — заметил Адам в пространство.

— Ого! Неужели вы все-таки прочитали хоть одну художественную книгу?

— Есть книга про премудрого пескаря? — удивился он.

Ева грозно сдвинула густые брови.

— Идите читать мне сказку, — велела она, — хватит валять дурака.

Ася вдруг прыснула.

— Ну вот, — прошептала она, — а вы боялись, что у вашей дочери нет характера!

— О чем вообще это стихотворение? — вдруг спросил Адам.

Ася, которая уже почти спала, посмотрела на него с недоумением.

— Что?

— Идет бычок, качается, вздыхает на ходу: — Ох, доска кончается, сейчас я упаду! — старательно повторил Адам, копируя интонации Аси. — Вот чему учит эта история? Я еще понял про Таню и мячик — там детям объясняют, что резиновые мячи не тонут. Я даже немного понял про зайку, которого бросила хозяйка — это про то, чтобы не разбрасывать свои игрушки, где попало…

Ева уже спала, уронив потяжелевшую голову на Асину грудь. Адам потянулся к пульту и приглушил свет.

— Ничего вы не поняли, — зашептала Ася. — Зайка это вовсе не про уборку, а про то, что нельзя бросать своих близких одних мокнуть под дождем. Это про предательство и одиночество.

В полумраке глаза Адама казались матовыми и черными. Бездонными. Волосы разъерошились и смоляными прядями разметались по подушке.

Как на такого злиться?

— Вы разозлились? — немедленно спросил он. — Из-за того, что сказала Вика? Почувствовали себя брошенной зайкой?

— Вот еще, — удивилась Ася. — С чего бы это мне злиться? Ваша девушка не сказала ни слова неправды. К тому же, у меня кожа, как у слона, — получилось немного хвастливо, — не так-то просто проткнуть её какими-то дробинками.

— Простите, — сказал Адам, взял её за руку и мягко поцеловал запястье. — Наверное, я должен был как-то героически вас защитить…