Ехал грека через реку

— Ася, нет, — простонал Адам. — Что это за детские глупости?

— Ну вот, — его няня отступила, любуясь им, как картиной. — Теперь у вас нет ни малейшего шанса быть идеальным этим вечером. Вы уже опозорились и все испортили. Самое плохое уже случилось и закончилось.

— Что там нарисовано? Ева же еще не умеет писать плохие слова?

— Сердечко, — ответила его дочь с удовольствием.

Всего лишь сердечко!

Розовое.

С блестками.

Вика его убьет.

— Ася!

— Будете ругаться? — спросила она, смиренно опуская глаза.

— Буду. Я очень сильно буду вас ругать, если вы и дальше продолжите носить Еву на руках.

— Что? — ресницы изумленно взметнулись.

— Ева, твоя няня не может больше поднимать тебя, понимаешь? — он осторожно погладил её по кудряшкам, стараясь говорить очень убедительно и нежно. — Она уже носит внутри себя одного ребенка, и двое — это слишком много. Мы же с тобой не хотим, чтобы Асе было тяжело? Мы же с тобой будем очень-очень беречь Асю?

Ева медленно и важно кивнула.

— Я нарисую тебе еще одно сердечко, — решила она. — У меня красиво получается.

14

— Время-шремя, спейси-вейси, — брякнула Ева вместо приветствия. Обычно так говорила Ася, когда пыталась перенести дела на потом. Но мальчишки услышали в этой тарабарщине что-то особенное, поэтому как-то сразу приняли Еву за свою и утащили её в сад. Его дочь всегда доверяла детям больше, чем взрослым, поэтому позволила взять себя за руку и внимательно выслушала наставления, как играть в прятки.

Ася устроилась с электронной книжкой на качелях-скамейке. Она ни во что не вмешивалась, но внимательно наблюдала за происходящим, как настороженная кошка, готовая в любой момент броситься в драку.

— Обычная тётка, — заметил Линар, который вместе с Адамом колдовал над мангалом, — по описаниям отца я ожидал увидеть кого-то то куда более маргинального.

— Ну ты же знаешь отца, — отозвался Адам, не желая обсуждать эту тему.

— Послушай, — сказал Линар, — я поговорил со своей юридической службой. Ты можешь начать процесс определения места жительства дочери, это хороший момент, пока мать девочки за границей, чтобы доказать её родительскую несостоятельность. Процессы над лишением родительских прав всегда длинные и сложные, но отсутствие второй стороны все значительно упрощает.

Адам молчал, не зная, что ответить на такую самодеятельность. Очевидно, что Линар был в курсе всей ситуации, тщательно собрал информацию и жаждал вмешаться.

Отец тоже всегда любил совать нос в дела Адама, не считая зазорным контролировать его финансы и личную жизнь.

— Я подумаю об этом, — пообещал он с холодцой в голосе.

Линар только покачал головой.

— Ты всегда слишком много думаешь, — сказал неодобрительно, — иногда надо действовать быстро. Отца всегда огорчали твоя мягкость и нерешительность.

— Ну, с этим я ничего не могу поделать, — мрачно буркнул Адам и непроизвольно потер рукой то место на лбу, где всё ещё красовалась блестящее розовое сердце.

Когда пришло время садиться за стол, Ева ожидаемо заупрямилась. Она отказывалась ужинать без Аси, а Ася вовсе не спешила покидать свою скамейку.

Адам чувствовал себя расстроенным из-за этих двойных капризов, но ругаться с беременной женщиной ему совершенно не хотелось. Вика, выведенная из себя, присела на корточки перед Евой:

— Девочка, это семейный ужин, за ним собирается вся семья. Ася — наемный служащий, она не является частью нашей семьи, она — посторонний человек.

Ева смотрела на Вику и ничего не понимала.

На её лице была написана сложная гамма недоверия, недоумения и гнева.

Адам чувствовал примерно то же самое, но молчал, не зная, как сгладить остроту минуты для своей дочери. Однако она прекрасно справилась сама.

— Значит, я тоже буду посторонней, — заявила малышка и убежала к своей няне.

Чуть позже Адам подошел к ним с тарелкой шашлыка.

— Ася, — сказал он сердито, — что это за капризы? Почему бы вам просто не взять Еву за руку и не присоединиться к остальным?

— Уберите тарелку подальше, тогда я отвечу, — хмурясь, проговорила Ася.

Адам недоуменно посмотрел на жареное мясо, пожал плечами и поставил его на траву в нескольких метрах от скамейки.

— Ну что опять? — спросил он. — Вы состоите в каком-нибудь тайном обществе отрицателей шашлыков?

— Всё тоже самое: токсикоз. Меня тошнит от запаха шашлыка, и вздумай я разделить с вами трапезу, ваше семейное торжество было бы испорчено самым вульгарным образом.

Ева, которая забралась под плед и прижималась к своей няне всем телом, смотрела на отца с некоторым осуждением и печалью во взгляде.

Это нервировало Адама, поэтому он строго произнес:

— Ева, ты не можешь себя вести, так, как тебе вздумается. Есть правила и есть традиции, когда я тебя прошу что-то сделать, ты должна меня слушаться. И сейчас я прошу тебя вернуться за стол.

В ответ она только зарылась лицом в плед поглубже и ничего не ответила.

Впрочем, в остальном вечер прошел чудесно. Жена Линара рассказывала милые истории, племянники были слишком послушны и воспитаны, чтобы перебивать взрослых. Вика улыбалась и была очаровательна, несмотря на то, что время от времени бросала злобные взгляды на сердечки на лице Адама.