Её звали Лёля

Я даже не знал, что ответить Толе. Сказал ему «спасибо» и ушёл, но решил пока никому о своих находках не рассказывать. Вернулся на своё место, улёгся и собрался было тоже почитать. Есть у меня один роман забавный, «Переполох с драконом». Приключения в Средневековье, только вроде как не наша Вселенная. Открыл приложение.

«– Доброе утро, Краусдор! Просыпайся, мой хороший, мой дракончик!

Монстр открыл глаза, затем широко, во всю пасть, зевнул. Да так сладко, что я поневоле последовала его примеру, вспомнив о том, как давно не отдыхала. Но стоило Краусдору повернуть голову в нашу сторону, как я… обомлела. Это же немецкая овчарка! Самая натуральная, только… не совсем. Морда собаки, затем голова постепенно превращается в драконью…»

– Костя, есть минутка? – прозвучал поблизости голос. Это была Ольга, и я тут же откликнулся.

– Конечно.

– Пойдем.

Девушка вышла из палатки, я поспешил за ней в радостном предвкушении.

Глава 53

Ехали девчонки в теплушке, смотрели на уникальную красоту астраханской природы. Если налево посмотреть – заливные луга, что тянутся до самого горизонта. Кусты, деревья, птицы летают, лошади и коровы ходят. Огромные пространства, покрытые густой зеленью, хотя и запыленной, и обветренной, и побитой кое-где сильной жарой, но все равно: стоит глянуть, и кажется, что там прохладнее, чем под раскаленной крышей вагона.

Вся эта красота расположилась в дельте Волги и Ахтубы. Название это, кстати, происхождения тюркского. Ак – значит белый, тюбе – возвышение. Самые распространённые примеры – аксакал, то есть белая борода, и тюбетейка, – шапочка в виде холмика. Получаются «белые холмы», и таких вдоль рукава много, состоящих из светло-желтого, на ярком солнце он даже белым кажется, песка.

Но если первая – это великая русская река, то вторую хотя тоже рекой называют, на самом же деле она – лишь рукав первой. Самое удивительное, что большинство астраханцев в этих прекрасных местах никогда не бывали. Ведь чтобы туда попасть, нужно преодолеть широкие водные пространства, а на такое способны лишь заядлые рыбаки да охотники. Но даже среди них не все забирались так далеко, да и зачем? Со степной стороны тоже можно отлично время провести.

Если направо глянуть – степь. Весной она, правда совсем недолго, с середины апреля до середины мая, бывает зеленой, покрытой цветами и очень душистой. Ну, а теперь, в конце июля, стала серо-желтая, коричневая и местами, там, где высохли на жаре соленые озера, красная. Так, словно кто-то в одно место вылил очень много крови, и она покрылась сухой потрескавшейся коркой. Но если просто смотреть на степь, что бесконечно тянется до самого Сталинграда, постепенно возвышаясь (где заканчивается Прикаспийская низменность) возникало иллюзорное ощущение мира и покоя.

Вот же она, родная земля. Никуда не исчезает. Здесь не бомбят, не стреляют, тут мирно и спокойно, как и многие тысячи лет назад. Даже в ту пору, когда по этим самым местам проходили золотоордынские полчища, стремящиеся на запад. Странная она все-таки, история: когда-то здесь тянулись на сотни километров тумены Батыя, желающего покорить Русь. После него тоже было немало завоевателей. Теперь с запада на восток идут армии Гитлера с такой же целью.

Но времена уже не те. Триста лет никто не позволит врагу топтать родные просторы. Теперь не сидят русские люди каждый в своем городке, под властью удельного князя, тая многие обиды на соседей и потому не желая с ними объединяться против общего врага. Нынче все вместе, и не русские они сегодня, а советские, Родина у них одна на всех. Огромная советская Родина, и потому здесь кого только не встретишь. Русские, украинки, казашки, татарки…

Девчонки ехали и вели себя совершенно по-разному. Кто песни пел, вспоминая с грудью родных. Кто старательно перебирал вещмешок, чтобы ничего из него не вывалилось по пути: многие прихватили из дома платья, кофточки, туфли и даже бельишко кружевное кружевные – им казалось, что когда будет увольнительная в город, не станут же они в военной форме щеголять? А выглядеть всем хотелось хорошо, красиво – женщины ведь и на войне должны соответствовать.

Лёля стояла у поперечной доски, перегораживающей раскрытый дверной проем, чтобы не вывалился кто случайно на полном ходу, и смотрела на зеленые просторы. Видеть степь ей было слишком грустно, а вот наблюдать, как сменяют друг друга озёра и заводи, или, как их тут называют, ильмени, – намного приятнее. Заодно вспоминать, как они совсем недавно, всего год назад, ходили с Тёмой купаться на Городской остров. Как целовались там до помутнения рассудка.

Девушка теперь жалела, что тогда не сказала любимому «да», а тянула до самой зимы, и лишь потом решилась. «Раньше надо было, раньше, – думала Лёля. – Может быть, тогда бы…» А дальше она не знала, что могло пойти иначе. Замуж бы вышла? Ребенка родила и дома осталась? Возможно. Хотя это вряд ли. За смерть отца всё равно обязательно надо отомстить. Пока она стояла и смотрела, несколько раз раздались голоса тех девушек, которые были призваны из других областей, в основном беженки.