Её несносный студент

Конечно, могла, и должна была провести параллели, сделать выводы. Он так просто заявился к нас в университет посреди семестра, так просто влился в учебный процесс, без каких-либо дополнительных для себя требований. Впрочем, его отец не последний человек в этом городе, так что ничего удивительного. А фамилия… фамилия не больно-то редкая. Да и перевод Волкова никакого ажиотажа не вызвал. Перевелся и перевелся.

— Ксюш, ну ты чего? Испугалась что ли?

— Нет.

Я не вру. Наверное, так выглядит стадия принятия. Стычка с Олей стала своего рода катализатором и, видимо, я просто смирилась с тем, что отношения со студентом несут за собой определенного рода ответственность и последствия. Такие вещи не скроешь, как бы ни хотел, как бы ни старался.

— Нет? — в его голосе слышится удивление.

— Нет, — повторяю увереннее.

— И с чего у нас такие изменения? Ты точно выздоровела?

— Вот ты дурак?

— Нет, умный, — он снова улыбается, прижимает меня к себе так сильно, что мне становится нечем дышать, но я не сопротивляюсь, потому что мне хорошо, с ним хорошо.

И я просто устала, устала бесконечно оборачиваться, накручивать себя. Устала думать о том, что все это неправильно. Я просто хочу получить свой кусочек счастья, очень хочу. А Егор, он ведь ни разу не дал мне повода в нем сомневаться, и Катю мою принял, не стушевался, не дал заднюю. И, возможно, я эгоистка законченная, потому что он мальчишка еще дурной, и отношения с матерью-одиночкой — так себе перспектива, но я ничего не могу с собой поделать, мне чертовски надоело сопротивляться собственным желаниями и чувствам.

— Что, правда не будешь пытаться снова меня прогнать, убеждать, что все это неправильно и вообще, — он дразнит меня, припоминая мои же слова.

— Не буду.

— Тебя подменили инопланетяне, пока меня не было?

— Егор, ну я ведь серьезно.

— Я тоже, малыш, я тоже.

— Нет, ты все-таки дурак, — улыбаюсь, — что ты ей сказал?

— Кому?

— Оле… Ольге Павловне.

— Посоветовал искать новую работу, — его тон мгновенно меняется, становится жёстким, требовательным.

— Что? Но…но зачем?

— Ты серьезно, Ксюш? Мадам слегка охренела, тебе не кажется?

— Она… просто она такой человек, послушай, Егор…

— Все, Ксюш, закрыли тему.

— Нет, не закрыли, пожалуйста, не надо ничего делать, я прошу тебя.

— Я говорю, закрыли тему, Александровна.

Я понимаю, что бесполезно, а потому просто обнимаю его за шею, встаю на носочки и целую. Это не только на мне срабатывает, он тоже сопротивляться неспособен. Я не знаю, что это —какая-то незримая связь или банальная химия — но мы оба теряем способность здраво мыслить, стоит только прикоснуться друг у другу.

— Пожалуйста, не нужно ничего предпринимать, — повторяю свою просьбу, — оставь ее, она просто несчастная женщина.

— Лиса ты хитрая, Александровна.

— Пообещай, что ничего не станешь делать.

— Ты сейчас мною манипулировать что ли пытаешься?

Я теряюсь, не знаю, что ответить, просто отвожу взгляд. А ведь он прав, получается, что пытаюсь. И, должно быть, выглядит это нелепо и глупо. Где Волков и где манипуляции?

— Я не… просто…

— А ты знаешь, мне нравится, — он усмехается, целует меня в макушку, — ладно, пусть пока живет, но только пока.

— Егор.

— Только потому, что ты тараканов своих усмирила и сбежать от меня не пытаешься.

— А смысл, — пожимаю плечами, — меня уволят в любом случае, — улыбаюсь, очевидно смирившись с подобным положением дел.

В конце концов жизнь на этом не заканчивается, снова возьмусь за репетиторство, или вернусь в приют к Кате. Не худшая перспектива.

Оля появилась как нельзя кстати, ее слова что-то во мне пробудили, задели. Егор не инфантильный ребенок, решение он принял самостоятельно, и своими сомнениями я его только обижаю. Он, конечно, терпит, виду не показывает, но, должно быть, это неприятно, когда ты вот так, со всей душой, а в тебе сомневаются.

— С чего ты решила, что тебя уволят?

— Рано или поздно все тайное становится явным, а слухи разлетаются быстро, как только это дойдет до твоего деда, — улыбаюсь грустно, — меня попросят.

Он молчит, хмурится, на меня смотрит пристально. А я буквально чувствую на себе его изучающий взгляд.

— Это не важно, — спохватываюсь внезапно, понимая, к чему все это может привести, — только не нужно сориться с дедом, я сама уволюсь, это…

— А что важно? — не позволяет мне договорить, впивается взглядом в мое лицо, смотрит выжидающе.

— Ты, — произношу совершенно искренне, наконец осознав окончательно, насколько сильно в нем погрязла.

Да, я слабая, глупая, слабая женщина.

Зато счастливая, потому что с ним, потому что он такой. И плевать мне на эту должность, прокормить себя и дочь я всегда смогу.

— Ксююш, это ты мне только что в любви что ли призналась? — его губы растягиваются в широченной улыбке, во взгляде появляется такое знакомое обожание, а я краснею, как какая-то школьница перед понравившемся мальчиком.

— Ну вот зачем ты это сказал?

— Ладно, я не буду тебя больше смущать, и тебя никто не уволит. Дед давно в курсе, он не против, — он подмигивает, выпускает меня из объятий, и я уже собираюсь ответить, когда внезапно со стороны раздается щелчок.