Её несносный студент

— Ладно-ладно, не лезу, — произношу примирительно, а потом некоторое время вожусь с едой.

Раскладываю на двоих, под пристальный взгляд деда. Он, конечно, не собирался передо мной палиться и видно свои отношения скрывает, но рано или поздно все равно знакомить придется.

— Егор, я серьезно, повторения прошлого года…

— Дед, я же сказал, этого больше не повторится, — перебиваю его и беру ложку.

Не хочу вспоминать не лучший период своей жизни. Да и гордиться там нечем, съехал с катушек, себя жалел, ее проклинал. Заноза моя синеглазая, и как я в нее так вляпался? И ведь нравится же мне, нравится это ощущение. И она мне вся нравится, а вот на расстоянии от нее совсем не нравится. Чего, спрашивается, ушел? Время осмыслить дал. Дебил неисправимый.

И тут совершенно не к месту в голове мелькает мысль.

А если Александровна опять сбежит?

— Не торопись, сколько раз говорил, жуй нормально, — дед хлопает меня по спине, пока я собственным кашлем давлюсь.

Ох нет, не надо такое представлять. Никуда она не сбежит. За столько времени не сбежала, а теперь уже подавно.

— Я ведь знаю, что тогда произошло, — после некоторой паузы продолжает дед и смотрит на меня выжидающе. — И из-за кого — тоже знаю.

Сглатываю вставший поперек горла ком из котлеты и вперяю взгляд в деда. Я ему ничего не говорил, отец бы тоже вряд ли встал вдаваться в подробности. Я тогда чудил сильно, отец только и успевал, что откупаться от кого надо и не надо.

— Дед…

— Не перебивай меня, так вот, о чем я, — он замолкает задумавшись, — ах да, Макарова…

И вот на этом моменте я конкретно так подвисаю, потому что он нихрена не должен о ней знать.

— Дед…

— Тебя уже отпустило или…

— Или, — откладываю ложку в сторону и смотрю на деда.

Разговор этот мне все меньше нравится, я вообще не привык свою личную жизнь обсуждать, даже с дедом. Он молчит некоторое время, только разглядывает меня внимательно, словно впервые видит. А меня это конкретно так напрягать начинает, потому что, если он сейчас шарманку заведет о том, что мне ее лучше забыть, я, блин, его пошлю. Я вообще всех пошлю. А потом вспоминаю, что он вообще-то ректор, блин, универа и вот этот момент я как-то упустил.

— Не трогай ее, — вырывается у меня прежде, чем я вообще что-либо сообразить пытаюсь.

Меня вообще, оказывается, клинит сильно, если ей что-то грозит, даже потенциально.

— Значит знаешь уже, — хмурится дед. — Видел?

Не отвечаю ничего, сам понять пытаюсь, что за игру он ведет.

— Перестань, сейчас пар из ушей пойдет, не трону я твою Ксюшу, не для того я ей помогал устроиться.

И вот на этом моменте у меня окончательно челюсть отпадает.

— Если не серьезно у тебя, блажь просто, — продолжает он, а потом рукой махнув, добавляет: — хотя о какой серьезности может идти речь…

— Серьезно… — цежу сквозь зубы.

Бесит просто. У меня еще с прошлого года все, блин, серьезно, как бы тупо это ни звучало. Я ее из-за собственной инфантильности только отпустил.

— Серьезно, — усмехается дед и снова качает головой, а меня уже этот жест порядком раздражать начинает. И тон дедовский, снисходительный — тоже. — Ты Егор не ершись, в восемнадцать лет кажется, что…

— Я не намерен это с тобой обсуждать и свое снисходительное «бла-бла-бла» при себе оставь, а в мою личную жизнь лезть не надо, я с ней сам разберусь.

— Ты в прошлом году уже разобрался, — справедливо замечает дед.

Прав он, а потому еще сильнее бесит.

— Я сказал, что не буду с тобой это обсуждать, значит не буду, — поднимаюсь из-за стола, собираю грязную посуду и направляюсь к мойке. Чувствую на себе пристальный взгляд, но дед молчит. Сполоснув посуду, погружаю ее в машину и оборачиваюсь к следящему за мной деду. — Я поеду.

— Сядь.

— Дед…

— Сядь, я сказал, — произносит своим фирменным тоном, и я не решаюсь перечить, возвращаюсь на место. — Не надо на меня волком смотреть, у тебя еще ветер в голове, тестостерон в крови бурлит, а она тебе не девочка-одногруппница, ты репутацию ей уже однажды чуть не подорвал. Себя спроси, как долго эта твоя «любовь» продлится? Девочка рано или поздно поддастся, я тебя знаю, ты своего добьешься. Уверен, что потом тебе скучно не станет? Добьешься своего и все, интерес пропадет, с ней что будет?

— Так все, я эту чушь слушать не буду.

Снова вскакиваю с места и иду к выходу из кухни. Не собираюсь я бред этот выслушивать и объяснять ничего не собираюсь. Скучно станет. Да я бля…

Выскакиваю в коридор, натягиваю кроссы, стремясь свалить подальше, чтобы не наговорить лишнего, потому что в этом состоянии я вообще не уверен, что смогу держать язык за зубами. И я не столько на его слова злюсь, сколько на сам факт, что он меня таким козлом считает. Что в его глазах я таким подонком быть могу.

— Да подожди ты, смотри какой гордый стал, слова не скажи, — дед выходит за мной в прихожую, руки на груди скрещивает.

— Я тебе все сказал.