Эйнемида II. Право слабого.

Златовласый и синеглазый юноша в салатовом хитоне подставил Хилону плечо. Помимо Анексилая, у стола возлежал его брат Анексимандр, тоже златовласый красавец, но не столь ослепительный, как брат. Других двоих Хилон не знал, но обликом они походили на братьев-Менетеидов. Известно, что если у одного из супругов волосы тёмные, то и ребёнок чаще рождается темноволосым, также и тёмный цвет глаз появится скорее, чем синий: таков был уговор при игре в тавулорис между темноликой Фенебрис, солнечным Ипероном и владычицей волн Текк. Но кровь златовласой Аэлин в жилах Менетеидов была столь сильна, что темноволосыми в их роду рождались единицы, хотя кое-кто из них брал в жёны даже кахамок.

– Дурно? – сочувственно спросил Анексилай. – Лекарь говорил, что так и будет. Он сейчас на «Любви», но ему уже дали знать, скоро прибудет.

– Где я? – сдавленно прошептал Хилон, безучастно глядя на уставленный изысканными закусками стол. Перепела в меду, пирог из птичьих языков, маринованые угри, сырые морские жёлуди с винным уксусом – кухня Анексилая славилась далеко за пределами Анфеи.

– Добро пожаловать на «Страсть», а тот красавец – «Любовь». Я построил их для города, но теперь это мои корабли – флот свободной Анфеи. Моего брата Анексимандра ты знаешь, а это наши родичи: сын брата моего деда Телевп и его сыновья ‒ Мерил и Плионакт.

– Мы рады встрече, Хилон, сын Анакрета, – сказал Телевп. – Живи и преуспевай.

– Почему я жив? – хрипло спросил Хилон. Менетеиды переглянулись.

– Можно подумать, ты не рад, – рассмеялся Анексилай, но, поймав полубезумный взгляд Хилона, продолжил серьёзно. – То, что власть в Анфее захватили кровожадные ублюдки не значит, что у Анексилая, сына Анексилема не осталось там друзей. Я всегда был готов к подобному, хотя, признаюсь, и меня застали врасплох. Кто мог подумать, что они решатся на такое в священные дни? Так или иначе, мы спаслись, а мои люди в городе получили указание выручить кого можно из оставшихся, прежде всего тебя. Я же говорил: Менетеиды не оставляют друзей в беде. Хвала Златовласой, черни пришла охота тебя не растерзать, а отравить. Не спрашивай, как, но моим людям удалось подменить яд, а дальше было проще. Тела казнённых побросали на съедение собакам, ну а тебя выкрали и подменили другим телом, благо сейчас в Анфее найти изуродованный труп проще простого. Скажу без хвастовства, твоё спасение было делом блестящим, если не сказать чудесным. Ради этого многие едва не лишились головы.

– Я благодарен, – промолвил Хилон бесцветным голосом. – Но всё это напрасно. Лучше бы мне было остаться в мире мёртвых.

– Молчи! – Анексилай, так шарахнул кубком по столу, что все от неожиданности вздрогнули. – Молчи и не гневи богов! Не для того они помогли спасти тебе жизнь! Я знаю, ты потерял жену и сына, ну а я потерял сестру и племянника. Скорбь велика, и мы оплачем наших мёртвых, но неужто мы почтим их, если опустим руки, на радость их убийцам? Думаешь Асфо хотела бы этого? Нет, уж она точно была не из таких, она настоящая дочь Менетеидов – кровь от крови богини! Радостно будет твоему отцу в царстве Урвоса знать, что его род прервался и некому возложить подношения к его гробнице? Твой сын желал бы стать последним рождённым Элевтериадом? Так-то ты почтишь их и нашу бессмерную покровительницу, безвольно сдохнув и оставив Анфею в руках негодяев!

Махом выпив до дна, Анексилай гневно посмотрел на Хилона, вертя опустевший кубок в руке.

– Мы все здесь потеряли многое и многих, – сказал он мягче. – Нам удалось спастись, но наши родичи и друзья остались в городе, про одних мы уже знаем, что они погибли, а о других нет вестей. Мы изгнанники, в наших домах пирует чернь, гробницы наших предков осквернены, всё, что нам дорого – поругано. Мои драгоценные кони, те, что взяли в Калаиде три венка... Их ослепили, Хилон. Выкололи глаза, избили воловьим бичом и поставили вертеть мельничный жернов...

Он сглотнул подкативший к горлу ком. Обманчиво тонкие пальцы сжали драгоценный кубок, и золото смялось, словно тонкий папирус. Рубины и изумруды звонким дождём просыпались на палубу.

– Я всё знаю, словно сам был там, – Анексилай небрежно отбросил изуродованный сосуд. – Поверь, мне известны все имена до единого. Каждого, кто надругался над моими конями, включая мальчишку, подавшего нож. Каждого кто убивал и насиловал моих слуг и рабов. Каждого, кто испражнялся на статуи моих предков. Каждого, кто проливал кровь моих родичей и друзей. Список велик, и он здесь, на этом корабле. Запомни эти слова: настанет день, и я, Анексилай, сын Анексилема, вступлю в освобождённую Анфею, а этот список будут нести перед моим конём, точно знамя. Настанет день, и я уплачу все долги сполна.

Он тяжело выдохнул сквозь стиснутые зубы. Остальные смотрели на него в суеверном молчании.