Егор Гайдар

«Это была эйфорическая свобода. Но в строго либеральном смысле слова это свободой не было. Потому что либеральная свобода подразумевает не только права, но и обязанности, а с ними в тот период дело обстояло довольно плохо. То есть не было осознанного, артикулированного, внутреннего понимания своих прав, а вместо этого было ощущение какой-то звонкой пустоты, в которой ты оказался без каких бы то ни было предустановленных ценностных ориентиров. Их приходилось выдумывать на ходу. Эти ценности и ориентиры были тогда индивидуальным выбором каждого. Более того, я бы даже сказал так: этот опыт безудержной свободы был довольно тягостным. Он не был только лишь раскрепощающе-пьянящим, но он оказался чреватым и “невыносимой легкостью бытия”».

Елена Ханга вела на канале НТВ телепередачу «Про это», посвященную сексу (в ночное время, естественно). Вот что она говорила про те времена:

«Я думаю, что была счастлива тогда, потому что мы шли по белому снегу, где никто не ходил. Не было дорожки. Мы шли по интуиции…»

Однако как бы то ни было, этот опыт свободы оказался очень важен для нарождающегося нового «среднего класса». Да, этот новый средний класс был пока очень малочисленным, но главное – он имел иную, чем при советской власти, структуру и новые идейные основания. Главным из этих оснований была опора на собственные силы.

Это была эпоха, благодатная не только для представителей отдельных творческих профессий – телеведущих популярных ток-шоу или режиссеров музыкальных клипов, рекламных агентов или журналистов.

Появились целые городские сословия, которые учреждали новые рынки идей, услуг, товаров и активно осваивали их. Это были передовые, одержимые люди, которые тащили за собой целые отрасли и виды деятельности, неизвестные до сих пор.

Для них, получающих гроши или живущих (по нынешним меркам) почти у черты бедности, именно революция в их конкретной профессиональной жизни была дороже стабильности и дороже устойчивости.

Расцвела частная адвокатская практика. Настоящая революция произошла в области IT-технологий. Врачи вместе с предпринимателями (или сами становясь ими) открывали новые клиники и частные кабинеты. Учителя создавали лицеи и гимназии, частные школы. Бывшие научные сотрудники или скромные редакторы вдруг стали издателями, и появились сотни частных издательств. Книжный рынок в 90-е пережил настоящий бум, возникали всё новые и новые неизвестные имена, появлялись новые жанры и виды книжной продукции. Бывшие кинокритики стали политконсультантами, бывшие искусствоведы – галеристами и кураторами. Многих привлекала сама возможность «открыть свое дело», даже не важно, в какой именно области. Бизнес и предприятия прогорали и возникали вновь. В 1993 году люди еще ценили эти новые коридоры возможностей, несмотря на все очевидные потери.

Журналист Вячеслав Недошивин говорил об этом так:

«Я тогда, помню, прочел книжку Ральфа Лэппа, западного ученого, футуролога, и у него было такое сравнение, которое мне очень понравилось. Я помню, оно долго крутилось в голове, потому что я наблюдал это воочию в жизни… Общество похоже на экспресс, который несется по железной дороге. Впереди бесконечное число стрелок, переездов, поворотов, светофоров. Но в кабине никого нет. А большая часть общества сидит в заднем вагоне и смотрит назад. Я, конечно, не возьмусь утверждать это со стопроцентной уверенностью, но, как мне кажется, в России было нечто похожее. Ничего, кроме того, что было у нас за спиной, мы не знали. Мы смотрели назад. А поезд “Россия” несся со страшной силой вперед».

Так вот, люди, которые все-таки пытались смотреть вперед, в России были. Они пытались уловить, ухватить эти импульсы будущего. И их лидером, конечно, был тогда Гайдар.

Социолог Александр Ослон, тогда, в 1992 году, создававший свою собственную социологическую службу «Фонд общественного мнения», вспоминал в интервью эти времена:

«2 января 92-го года реальность изменилась.

Вначале была еще инерция возбуждения, когда появились эти инновации, связанные с тем, что цены отпустили, торговать разрешили, и очень скоро появилась возможность потрогать доллары, что тоже было шоком культурным. А всё это вызывало возбуждение. И, казалось, очень скоро приведет к чему-то такому необыкновенному и хорошему. По-прежнему ожидания какое-то время еще были позитивные, а потом стало ясно, что реальность совсем не такая, какая она рисовалась в воображении. И то, что было очень похожим в огромных масштабах, стало разбиваться на островки. И стало очень сильно различаться.

Стали резко выделяться и быть очень заметными люди, составляющие очень небольшую группу быстрых, сообразительных инноваторов, которые находились в возбуждении от происходящего, которые чувствовали, что пришло их время, они ждали этого времени, когда они могут самореализовываться, каждый день занимаясь креативной работой.