Я наконец-то устроилась на его коленях, как и планировала до того, как он снёс мне крышу своим языком. Я не стала сразу же опускаться на его член.
Мне нужно было сначала прикоснуться к нему, поцеловать его и почувствовать тепло его груди под своими ладонями, чтобы в свою очередь позволить своим рукам говорить.
И он позволил мне, гораздо более терпеливо, чем следовало бы, пока я нежно исследовала его, проводя руками по его рукам, животу и волосам, прежде чем осторожно расположиться над ним и опуститься.
Его рот открылся, когда я принимала его в себя.
Не знаю, открылся мой или нет; я была так сосредоточена на ощущениях, что почти не могла думать.
Он попал во все точки, в которых я нуждалась, удовлетворив то пустое желание, которое я отчаянно пыталась заполнить, хотя мне потребовалась вторая попытка, прежде чем я смогла полностью ввести его член в свою киску.
Я вздохнула, остановившись, когда он глубоко вошёл в меня. Его руки были на моих бёдрах, но потом переместились на мою талию, притягивая меня вперёд, чтобы он мог поцеловать меня.
Мы оставались в одном сердцебиении так долго, как только могли. Наши тела переплелись, а губы соединились, живя в моменте, который был таким, каким и должен был быть.
Это было просто идеально.
Когда я не могла больше терпеть, я начала двигаться.
Дани застонал – прекрасный, волнующий, великолепный звук, который я почувствовала в себе, и у меня не было выбора, кроме как начать двигать бёдрами быстрее, желая услышать его снова.
Его руки переместились с моей талии на поясницу, затем вниз к моей попке. Он схватил её и снова издал этот прекрасный звук, заставляя моё тело двигаться быстрее и сильнее.
Блаженство пронзило меня.
Он был настойчив, почти требовал моего удовольствия, и мне приходилось опираться на плечи Дани, когда я скакала на нём.
Кончики моих пальцев впились в его спину, когда я поняла, что собираюсь кончить снова.
Я прошептала ему об этом, и он издал то ли полусмех, то ли полустон. С его губ слетали сладкие слова, маленькие призывы, то, что я больше чувствовала, чем слышала, пока доводила себя до очередного оргазма.
Я была близка, так чертовски близка, когда слова стали более настоятельными, его руки сжались на моей заднице, а тон стал более отчаянным и нуждающимся.
– Сейчас кончу, – простонал он, почти страдая, – не могу… чёрт, я не могу…
– Всё в порядке, – прошептала я, прижавшись губами к его уху, – сделай это для меня, Дани.
Он снова застонал, потом, задыхаясь, издал звук, который был поразительно горячим, и откинул голову назад.
Мгновением позже его член запульсировал, и я почувствовала, как он излился внутрь моей киски.
Его лицо исказилось в муке, смешанной с экстазом, когда я продолжала насаживаться на его член. Это было потрясающе, его вид и то, как вздымалось его тело.
Его звук, его ощущения, то, как он прижимался ко мне, словно думал, что упадёт с края света, если его отпустить… это было то, что мне было нужно.
Я прижалась к нему, когда мой второй оргазм обрушился на меня, как приливная волна, омывая нас обоих, и я прижала его к себе, дрожа на его теле, когда кончила.
Пока мы сидели на этом диване, прошло время. Постепенно мир вновь появился вокруг меня, разноцветные рождественские огни нежно ласкали раскрасневшиеся щёки Дани.
Его глаза были закрыты, ресницы касались щёк, когда он ровно дышал. В какой-то момент он отпустил мою задницу, его руки снова обхватили мою талию, чтобы он мог прижать меня к себе.
Прошёл удар сердца, потом два, потом ещё, и когда глаза Дани наконец открылись, он улыбнулся мне.
– Можно остаться на ночь? – спросил он сонно.
– Тебе, блин, лучше знать.
Мы оба рассмеялись усталым смехом, и всё, о чём я могла думать, когда он снова поцеловал меня, это о том, как я благодарна ему за то, что он выбрал меня.
Глава 17
Чувство вины матери существует.
У разных мам оно проявляется по-разному.
Думаю, у пап оно тоже может быть, но я не знаю; папа Блэр был неспособен признать свою вину в любой форме или виде, так что я не слышала из первых уст, что такое чувство вины отца.
Но чувство вины мамы…
Чувство вины мамы – это восемнадцать телефонных звонков, которые вы делаете в первый раз, когда оставляете ребёнка с няней, а затем восемнадцать минут плача, когда вы возвращаетесь домой, где бы вы ни были, потому что вам так стыдно за то, что вы оставили его.
Чувство вины мамы – это плач на унитазе, потому что вы закрыли дверь в ванную, чтобы получить две грёбаные минуты покоя, а теперь ваш ребёнок рыдает в коридоре, и это пронзает вас прямо в сердце, потому что он скучает по вам.
Это ненавидеть себя, когда ты потакала себе и делала глупости вроде пирсинга, потому что верила, что бывший муж действительно будет платить алименты, а когда он этого не делает, ты живёшь на последние гроши. Ты не можешь не пожалеть о том, что съела тот кусок хлеба на завтрак, потому что после обеда твоя дочь всё ещё голодна, а тебе больше нечего ей дать.
Это делать выбор, который причиняет боль твоему ребёнку, не потому что ты этого хочешь, а потому что иногда то, что лучше для него – это не то, чего он хочет.