Эгоистка

– Я видел очертания твоих сисек. Всё, на что я мог ориентироваться, это общий размер и форма, а также тот факт, что я был уверен, что у тебя проколоты соски. Знаешь, сколько времени я потратил, пытаясь представить себе реальную вещь?

Я подняла бровь, вздрогнув, когда он снова провёл большим пальцем по моему соску.

– Насколько близко было твоё воображение к реальности?

Он поднял голову, на его лице появилось лукавое выражение.

– Мои самые смелые мечты даже близко не подходили к тому, насколько ты чертовски сексуальна.

О, как же он был очарователен. Но прежде чем я успела что-то ответить, он наклонил голову вперёд и взял мой сосок в рот.

Мне потребовалось всё, чтобы подавить стон; мои соски всегда были чувствительными, но, когда я решила отпраздновать своё освобождение от Давида, сделав пирсинг на всех частях тела, они стали почти невероятно чувствительными.

Я была почти уверена, что при правильном прикосновении я могу достичь оргазма, просто играя с ними.

Я никогда этого не делала, но, конечно, не из-за отсутствия желания.

В любом случае ощущение от языка Дани, который забавлялся с моим пирсингом, было настолько близко к раю, насколько я могла себе представить.

Пока я пыталась молчать, его глаза сверкнули озорным и обожающим взглядом, и, прежде чем я успела потерять рассудок, я снова провела рукой между нами, чтобы вытащить его член из джинсов.

Он вздохнул с облегчением, когда я отпустила его. Тепло коснулось моей груди, прежде чем он вернулся к игре с моим соском.

Его член был твёрдым, уже пульсирующим и горячим, когда я обхватила его рукой.

Внутри меня, казалось, разгоралась борьба: часть меня была твёрдо намерена вернуть его удивительно толстый член в мой рот.

Вторая часть была полна решимости сесть на него как можно скорее, чтобы я могла почувствовать, как моя киска растягивается вокруг него.

И последняя часть меня не желала делать ничего, кроме как гладить его, чтобы не мешать ему ласкать мою грудь.

К счастью – или, что гораздо точнее, к сожалению – мне не пришлось решать.

– Какого хрена?! – раздался отвратительный голос позади нас, и я чуть не оторвала свой сосок, когда обернулась, чтобы увидеть разъярённую Эшли и ошеломлённого Артура, стоящих в коридоре.

И вместо того, чтобы ответить, я приняла очень хорошо продуманное решение запоздало прикрыть сиськи руками, когда все страхи, тревоги и кошмары разом ожили.

– Подожди, я разберусь, – сказал Дани, заправляя свой член обратно в джинсы, когда вставал. – Эшли, пока ты не взбесилась, помнишь тот раз, когда ты трахнула моего босса и парня, который разрушил мою карьеру, и они были одним и тем же парнем?

– Э, чувак, я здесь, – сказал Артур, но его голос был практически заглушен кинжалами, которыми Эшли смотрела на меня.

– Ты, должно быть, шутишь, – сказала она. – Я сходила с ума, пытаясь дозвониться до тебя после того, как получила загадочный телефонный звонок, и ради чего? Чтобы прийти домой и обнаружить, что ты трахаешься с моим братом?!

– Технически мы не трахались, – сказал Дани, и я разрывалась между желанием дать ему пощёчину за то, что он идиот, и дать пощёчину себе за то, что поверила, что он такой взрослый, каким себя считает.

К счастью, Эшли проигнорировала его.

– Так что это? Расплата? Ты поэтому позвонила, чтобы сказать мне, что собираешься переспать с моим… Господи Иисусе, Кэт, ему двадцать один год!

– Эшли, успокойся на секунду, – сказал Дани, – это не то, что…

– Меня вообще не волнует, что ты сейчас скажешь, – огрызнулась она.

– Может, тебе стоит дать Кэт хотя бы секунду, чтобы надеть рубашку, – предложил Артур, такой уравновешенный, что почти робкий.

– Может, ей не стоило снимать её рядом с моим братом?! – ответила Эшли.

Объяснений не будет.

Не будет никакого понимания.

А если учесть, как покраснело её лицо, и как гнев практически выливался из неё, то шансов восстановить нашу дружбу не было никаких.

Это было нормально. Я в любом случае предполагала, что так и будет. Просто теперь мне стало немного больнее от осознания того, что я ошибалась, и что у нас мог быть шанс.

Мы с Дани постарались не шуметь, так как Леона спала, на что Эшли несколько раз громко указывала, пока разглагольствовала.

Ей удалось попасть во все ноты: насколько я отвратительна, что это предательство, что она не думала, что я настолько мелочна, что способна на подобную чушь, но она догадывалась, что это имеет смысл, учитывая, как нелепо я поступила с билетами на концерт.

Дани попытался защитить меня. Его лицо стало таким же красным, как у Эшли, но у неё было уникальное положение: она была его сестрой и, в какой-то момент, его опекуном.

Это означало, что нападение на Дани вызывало реакцию мамы-медведицы, независимо от его чувств по этому поводу, и было невозможно преодолеть ярость, которую мне удалось вызвать в ней.

Тем не менее было приятно, что он попытался, и то, что они вдвоём кричали друг на друга, дало мне возможность, наконец, натянуть рубашку без того, чтобы все на меня пялились.