Эгоист

— Кросджей говорил о каком-то больном ребенке. Надеюсь, душа моя, вы переменили платье?

— Как видите.

— Кросджей сказал мне, будто вы направились к Хоппнерам и еще дальше, в какую-то лачугу. Но у ворот парка мне повстречался бродяга, который божился, будто видел, как вы пошли совсем в другую сторону.

— Вы, должно быть, дали ему денег.

— По правде сказать, да.

— Следовательно, вы заплатили ему за то, что он меня видел.

Уилоби тряхнул головой. Быть может, так оно и было — нищие ведь всегда лгут.

— Где же вы, однако, спасались, мой друг? У Хопперов о вас и не слышали.

— Не беспокойтесь. Тем, кто дал мне прибежище, заплачено. Дать им еще денег было бы сущим баловством. Вы слишком щедро бросаетесь деньгами. Оказалось, что болезнь прошла стороной. Каков потоп, однако! Я хочу зайти к мисс Дейл, посоветоваться с ней о своем туалете для вечера у миссис Маунтстюарт.

— Да, да, у нее отменный вкус.

— Безукоризненный.

— Несмотря на то что сама она одевается чрезвычайно просто.

— И всегда притом к лицу. Летиция — одна из немногих женщин, которым не хочется посоветовать убрать лишний бантик на лифе или прибавить еще одну складку на юбке.

— У нее верный глаз, — сказал Уилоби и, помолчав, еще раз повторил свою похвалу: — Да, глаз у нее верный.

Едва обозначившаяся у Клары ямочка на щеке показала, что Уилоби попался. Он понял, что ему уже не удастся возродить версию о Кларотной ревности. Но если так, что же дало этой девице повод молить его вернуть ей свободу? Вопрос показался ему унизительным, и он не стремился найти на него ответ.

Уилоби отправился разыскивать де Крея. Сей беспечный заговорщик, однако, не пожелал встретиться с ним с глазу на глаз. Он объявился лишь тогда, когда прозвенел колокольчик, призывающий к трапезе. За столом Клара обронила два-три словечка, которые послужили де Крею камертоном. После завтрака он провел с Уилоби час в бильярдной и умудрился проиграть ему несколько партий.

Весть о прибытии миссис Маунтстюарт заставила джентльменов вернуться в гостиную. Все решили, что она по какой-нибудь причине собирается отменить сегодняшний банкет. Но миссис Маунтстюарт приехала всего лишь посетовать на то, что им, быть может, предстоит лишиться одного из лучших украшений ее вечера — великого профессора Круклина, которого она пригласила нарочно для доктора Мидлтона. Она поехала, как было у них условлено, встречать его на станцию, так как профессор славился своей беспомощностью — о чем, собственно, и свидетельствовало его отсутствие. Он, верно, опоздал на поезд — во всяком случае, о нем нет ни слуху ни духу. Миссис Маунтстюарт сослалась на Вернона, который по ее просьбе обыскал все вагоны; он исходил также всю платформу вдоль и поперек, но так и не обнаружил профессора.

— И вот, — заключила она свой рассказ, — пришлось мне отвезти вашего водолаза домой, чтобы он мог скорее обсушиться: бедняга промок насквозь и стучал зубами. Он был похож на завернутый в губку скелет, и если не схватил простуду, значит, он и в самом деле неуязвим, и это не пустое бахвальство с его стороны. Ведь все эти спортсмены ужасные хвастуны.

— Да, да, они взбираются на Альпы, только для того чтобы прокричать об этом на весь свет, — подхватила Клара, испугавшись, как бы миссис Маунтстюарт не заговорила о том, что видела на станции полковника.

Все рассмеялись, и всех громче полковник де Крей. «Бедная мисс Мидлтон!» — подумал он. Быть может, до его собственного появления в Большом доме она останавливалась мыслью на мистере Уитфорде. И полковнику представилась досада, которую должна была испытать живая и впечатлительная девушка при встрече с этим ученым сухарем. И вдруг, повернув голову, он увидел Вернона, уставившего неподвижный взгляд на Клару.

— Что, Уитфорд, получили? — сказал он и, заметив на лице у Клары преувеличенное, как ему казалось, выражение раскаяния, продолжал высмеивать альпинистов, называя их «синьорами Эксельсиорами»^{44} и описывая комический вид этих покорителей вершин: покрытые глиной с головы до ног, обгорелые, обветренные, исцарапанные в кровь, они отчаянно цепляются за выступы скал, — и все для того, чтобы похвастать, что побывали «на такой-то высоте» и покорили еще один пик! Полковник острил напропалую и был чрезвычайно доволен собой — ведь покорителей дамских сердец ожидают награды куда более лестные, чем те, что выпадают на долю альпинистов.

Вернон меж тем оправился от удивления и добродушно выслушивал сыпавшиеся на него остроты.

— Карабкание по горам — ничто в сравнении с ловлей угрей, — сказал он.

Все поняли, что он имеет в виду свои постоянные заботы по водворению юного Кросджея в классной.

От Клары не ускользнул взгляд Вернона, тонкой ниточкой связавший ее с полковником де Креем. Что же, если ему угодно судить о ней столь превратно… Зато полковник де Крей, тот ее понимает!