Эгоист

Полковник де Крей глядел, прищурясь, на полуотворенную дверь. Не следует забывать, что де Крей принадлежал к беспечному племени светских охотников и в качестве такового — чтобы не дать прекрасному, но лукавому полу с помощью всех имеющихся в его распоряжении ухищрений и тонкостей сбить себя со следа — стремился всякий раз определить заранее, с каким видом дичи ему приходится иметь дело: принадлежит ли птица, на которую он охотится, к разряду летающих или бегающих по земле? Одна вспорхнет, — только ее и видели! — другая сама подставляет грудь меткому стрелку. Для охотника не существует индивидуальной женщины. Ее характер интересует его лишь постольку, поскольку он позволяет отнести ее к тому или иному виду. Что касается умения отличать ее, как индивидуальную особь, как организм, наделенный одному ему присущими свойствами, то здесь наш охотник пасует, как последний тупица.

Прищуренный глаз де Крея, глядящий на полупритворенную дверь, говорил о том, что за этой дверью скрылась отъявленная кокетка. Для такого суждения у него было достаточно оснований. Она как-то странно высказалась по поводу разбитого свадебного подарка, странно говорила об Уилоби, — во всяком случае, тон, каким она о нем говорила, звучал по меньшей мере странно. Странно приветствовала она своего жениха при встрече с ним. А как она отозвалась обо всей этой истории с Флитчем! Как поглядела при этом! И как тотчас сделалась любезна и внимательна к другу своего жениха! И, наконец, после очаровательного разговора, такого сверкающего и легкого, — полковнику в жизни еще не доводилось так упиваться непринужденной беседой с девушкой! — у нее ни с того ни с сего объявляется мигрень! Ясно, вся эта мигрень ей понадобилась для того, чтобы высказать ему свое пренебрежение, равно как и ее внезапная слепота: она его, видите ли, не заметила.

Он чувствовал себя обиженным, однако предпочел приписать ее поведение женскому кокетству.

Мисс Мидлтон вышла из других дверей. Проходя мимо него в первый раз, она просто не успела приветствовать его и теперь обратилась к нему без церемоний, как будто они уже обменялись поклонами.

— Никого нет? — спросила она. — И я одна во всем доме?

— Есть некий нуль, — отвечал полковник. — А впрочем, от вас зависит придать ему значение или оставить прозябать в ничтожестве. Все зависит от того, с какой стороны вам будет угодно к нему подойти.

— А где Уилоби?

— Уехал по делам.

— Верхом?

— Да, и притом на Ахмете. Умоляю вас, мисс Мидлтон, не допустите продажи Ахмета! Мне поручено составить вам компанию.

— Я бы не прочь прогуляться.

— Вы вполне оправились?

— Вполне.

— И чувствуете в себе силы?

— Никогда не чувствовала себя лучше.

— Как ответила тень жены старого безбожника, — подхватил де Крей, — явившись ему, чтобы убедить его в существовании бога. «Ну, хорошо, — сказал он, — я поверю в небесные силы, если попаду в тебя вот этой бутылкой», — и со всей мочи запустил ею в жену. Бутылка разбилась о привидение, и старик повесился. Впрочем, он до последней минуты пребывал в убеждении, что жена устроила ему какой-то подвох… Ах, мисс Мидлтон, как хороши эти короткие ливни, которые тут же проходят, оставлял после себя дивное благоухание! Смотрите, в день свадьбы я воспользуюсь своим правом и назову вас по имени. Этот парк, принадлежащий Уилоби, — едва ли не лучшее, чем может похвастать Англия. А пруд в конце парка совсем как наше Килерни. Я хочу сказать, там так же хорошо мечтается. — Де Крей неопределенно помахал рукой в воздухе. — Вы любите ирландскую природу?

— Ирландскую, английскую, шотландскую — всякую.

— Красота всюду одна, вы правы. Я сам точно такого же мнения. Иное дело — космополитизм в отношении людской породы. Я позволю себе усомниться в возможности удачного союза между представителями некоторых рас, например, ирландской и саксонской, пусть церемониймейстером будет сам Эрот, а счастливая пара поселится у самого раструба рога изобилия. Впрочем, мне довелось видеть саксонского джентльмена, женатого на ирландской красавице, — он гордился ею, словно цветком в петлице. Видел также ирландского джентльмена, успешно ухаживающего за Ровеной^{28}! Нет, нет, беру свои слова назад! Считайте, что я их не произносил.

— Вы принадлежите к партии мятежников, полковник?

— Я протестант и консерватор, мисс Мидлтон.

— Я ничего не смыслю в политике.

— Оно и лучше. Я насмотрелся на тех, кто в ней смыслит.

— Уилоби не говорил, когда вернется?

— Нет, он не назначил определенного часа. Доктор Мидлтон и мистер Уитфорд в библиотеке; у них идет битва книг^{29}.

— Такой битве можно только позавидовать.

— Ну да, вы привыкли к обществу ученых. Они довольно нетерпимы к нашему брату — невеждам.

— К невежеству, может быть, но не к самим невеждам.

— Насколько я понимаю, образование вам дал ваш собственный отец?

— Он снабдил меня кое-какими познаниями в латыни, и не его вина, если познания эти невелики.

— Вы и греческий знаете?

— Немножко.

— И вы несете весь этот груз, как перышко.

— Он и в самом деле почти невесом.