Его высокоблагородие

– Алексей Юрьевич, – выйдя во двор, я толкнул ногой дверь в каморку Синицына. – Ты…

Штабс сидел за столом и мрачно смотрел на початую бутылку водки с наполненной стопкой. Повернув ко мне голову, он выдавил из себя:

– Хочу нажраться, а не лезет, зараза…

– Отставить нажираться! – рявкнул я в ответ. – Пока послужишь еще. Слушай приказ: немедленный сбор. Чтоб к девяти вечера все наши здесь были. Исполнять!

– Так точно, господин капитан! – враз просияв, отрапортовал штабс и, вскочив, грохнулся макушкой об притолоку. – Твою ж мать…

– Побереги голову, Алексей, – я хлопнул его по плечу и пошел собираться на встречу.

Через два часа я уже прохаживался по набережной. Остро пахло морем и жаренной на мангалах ставридой, надрывались зазывалы, предлагая совершить увлекательную прогулку на Принцевы острова, но я ничего этого не слышал, незаметно обшаривая взглядом фланирующую публику.

Особой надежды на то, что со мной встретится лично кто-то из похитителей, не было, скорей всего передадут письмо с каким-нибудь мальчишкой, но все равно без наблюдателей со стороны не обойдется.

– Бей-эфенди, бей-эфенди… – рядом со мной появился мальчик лет тринадцати, в довольно приличной турецкой народной одежде. Попрыгивая от нетерпения, он сунул мне продолговатый узкий конверт, а левой рукой ткнул в сторону прогуливающийся публики.

Я взял у него письмо и, нарочито долго шаря по карману в поиске мелочи, еще раз прошелся взглядом по набережной.

Кто?

Этот господин в сером пальто, с матросской трубкой в зубах?

Или толстый рыхлый усач, провожающий взглядом всех дам без разбора?

Носатый хлыщ в щегольском кожаном реглане и кепке-восьмиклинке с прикрепленными к ней очками-консервами?

Стоп!

Щеголь неожиданно встретился со мной взглядом, сразу же отвел глаза и, сев на велосипед, быстро покатил прочь, искусно лавируя среди прохожих.

Приметный тип. Но так одеться на операцию может только полный идиот.

– Кто передал? Кто? – я ссыпал горстку мелочи в протянутую руку мальчика и пальцами изобразил на своей шляпе очки. – Этот? С такими круглыми?

– Евет, евет[56], бей-эфенди… – закивал паренек, вежливо поклонился мне и вприпрыжку умчался.

«Что и требовалось доказать, – хмыкнул я. – Фраерок. Но тем лучше. Что тут у нас?»

А потом отвернулся к морю и вскрыл письмо.

«Уважаемый, Георгий Владимирович, – почерк был идентичен тому, каким было написано первое письмо. – Мы готовы обменять Вашу знакомую на находящийся у Вас ключ от банковской ячейки и фрагмент номера счета. Обмен произойдет в крепости Румелихисар у главной башни в двадцать два часа вечера завтрашнего дня. Вам надлежит явиться туда одному и с интересующими нас предметами. В случае нарушения условий Вы никогда не увидите Вашу знакомую. Надеемся на Вашу благоразумность. С уважением, Ваши искренние доброжелатели».

– Ключи все-таки… – я не спеша достал из портсигара сигариллу и подкурил ее. – А точнее – один ключ. Значит, о том, что второй тоже у меня, они не знают. Ну и как поступить?

После недолгих раздумий я направился к Кетеван.

– Пришел все-таки, – улыбнулась грузинка. – Проходи, раздевайся, сейчас кофе поставлю. Билеты на пароход уже у меня. Нужно обговорить несколько моментов.

– Не спеши, – я бросил печатки в шляпу и положил ее на полку в прихожей. – Не до того мне.

– Что случилось? – Кет резко обернулась.

– Ясмину украли.

– Я же тебя предупреждала, – неожиданно зло бросила Кетеван. – Кто украл? Что хотят?

– Предположительно твои коллеги. Хотят ключ и фрагмент номера счета, – коротко отчитался я и, стараясь не растревожить раны, присел на диван. – Вот последнее письмо. Передавал его посторонний мальчик, но я все-таки заметил того, кто ему это поручил. Такой длинный, слегка сутулый. Ходит в кожаном реглане и кепке с автомобильными очками. Морда смазливая, нос семитский.

– Около тридцати лет? – быстро переспросила Кет, читая письмо. – Уши оттопыренные?

– Этого возраста. Уши… точно не заметил, он быстро скрылся на велосипеде. Хотя, похоже, что так.

Кетеван подняла на меня глаза и слегка озадаченно протянула:

– Вот оно что…

– Говори, кто это?