Его Уязвимость

– Ты понимаешь, что это все временно, Елецкий? Кац тут ненадолго, он уедет и не стоит слишком уж на что-то надеяться.

Ставит стакан на стол и пронзает меня темно-серым взглядом. Сейчас взрослым кажется, рваную челку откидывает таким знакомым движением.

– Я знаю, Кнопка, мы щепки для мужика с баблом, только я все от этой жизни брать буду. И раз твой Макдак решил меня снабдить личным тренером, я использую возможности.

Расчетливый и наглый братец вызывает улыбку.

– Федь, ты поосторожнее только. 

– Систер, обижаешь. Когда надо, я и нимб нацепить могу, – лыбится хитрец и окидывает меня с головы до ног едким взглядом. – Слышь, ты гардероб моей прабабки смени, а, или у вас со Скруджем ролевые игры пошли?

– Прекрати. Хватит его уткой обзывать! 

Рявкаю зло, и наглющая морда проплывает мимо, насвистывая под нос какую-то непонятную мелодию.

Покидаю гостевой дом и иду в сторону особняка.

Седрик информирует, что у господина Каца важные переговоры.

Ужинаю в одиночестве. 

Почему-то аппетита совсем нет. Поковырявшись немного в тарелке, отправляюсь в свою комнату.

Надеваю домашние клетчатые треники и мягкую кофту. Щелкаю пультом, пытаясь смотреть очередной глупый сериал. Не могу.

Решаю наведаться на кухню за молоком. Попью и завалюсь спать. Я выжата, как лимон.

Спускаюсь по лестницам, а когда прохожу мимо гостиной, на миг спотыкаюсь, заметив, как босс с Седриком разыгрывают партию в шахматы.

Не могу удержаться и приближаюсь, просто замираю рядом, наблюдаю за игрой.

– Я вам не помешаю? – спрашиваю тихо, почему-то не хочется тревожить благоговейную тишину, нарушаемую лишь звуком фигур, передвигаемых по резному шахматному столу.

Димитрий сидит расслабленно в кресле, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, рукава закатаны.

Даже после такого насыщенного рабочего дня никакой усталости на красивом лице, собранном из резких и острых линий.

Чуть поднимает взгляд и кивает мне, указывая на кресло неподалеку от себя.

– Присаживайся, Катрин, если интересно.

Опять передо мной совсем иной человек. Выдержанный, крайне спокойный, с отчужденным лицом.

Я сажусь в мягкое кресло и облокачиваюсь о его ручку, подставляю ладошку к щеке и наблюдаю, как Димитрий делает шаг конем.

Приятый мрачноватый свет приглушенных светильников придает игре на шахматной доске какой-то сакральный смысл.

Лица мужчин серьезны. Я не очень хорошо разбираюсь в схемах игры, но передо мной явно два знатока, получающих удовольствие от полёта собственной мысли, от комбинаций, которые проворачивает мозг.

Шахматы – это стратегия, а Димитрий Кац, как показывает мое короткое знакомство, редкостный стратег.

Я рассматриваю доску с комбинацией, где у Димитрия явное превосходство в фигурах, магнат методично загоняет противника в угол.

Видимо, я застала конец игры. Несколько ходов и тишину в гостиной нарушает холодный голос Димитрия:

 – Шах и мат.

– Ну что же, господин, на этот раз я продержался дольше, чем в прошлый, – расплывается в улыбке мажордом, и я ловлю какую-то умиротворенность между этими двумя.

Здесь не столько общение начальника и подчиненного происходит, сколько общение между друзьями. Хотя я не уверена, могут ли быть друзья у такого человека, как Кац.

Большой босс одним слитным движением поднимается из огромного кресла в английском стиле с изысканной вышивкой и останавливает взгляд на мне.

Понимаю, что выгляжу по-домашнему, но я не могу все время ходить по струнке.

Жду очередную нотацию, думаю, может, опять припомнит дресс-код, но босс неожиданно проводит пальцами по моему лицу, словно лаская, убирая длинную прядь, упавшую на глаза.

Ловит мой ошарашенный взгляд.  

Что-то в эту секунду происходит. Меня к нему тянет, как магнитом, но…

Телефонная трель кажется слишком громкой. Кац отвечает на звонок, явно ведет переговоры со своими западными партнерами, у которых только наступило утро.

Проходит мимо, обдавая ароматом дорогого парфюма и собственными мужскими флюидами.

Когда Димитрий уходит, я остаюсь с Седриком.

Мажордом принимается расставлять фигуры на шахматном столе. Здесь именно стоит шахматный стол с отполированной прорисованной шахматной поверхностью.

Этот седовласый мужчина, несмотря на всю свою строгость, вызывает во мне какие-то теплые чувства.

Не знаю, как объяснить. Я не жду от него подлянки, и он не смотрит на меня, как на постельную игрушку магната, ведь слуга явно в курсе правил босса относительно помощницы…

Не спешу уходить. Спать не хочу и одной оставаться тоже.

Седрик, легонько улыбнувшись, бросает на меня внимательный взгляд и оглушает вопросом:

– Мисс Елецкая, не желаете ли сыграть? Говорят, хорошая партия в шахматы может подсказать ответы на многие вопросы…

Легкая полуулыбка освещает морщинистое лицо. И глаза у мажордома внимательные. Он их останавливает на мне.

Почему-то в этом строгом англичанине я вижу деда, которого у меня никогда не было.

У мамы родители рано скончались. Она совсем юной была, когда одна осталась.

И вот…

История повторяется. Мы с братом тоже рано осиротели.