Его ученица

Арина и Кристина, а если кратко, то Риша и Крис, оказались очень шебутными и склонными к командованию девочками. К моменту возвращения Романа, мы достроили кукольный дом и уже принялись к заселению жилплощади. К концу вечера я начинаю понимать, как родители различают дочерей. Если Крис склонна к четкой постановке задачи, к порядку и некой педантичности, то Риша правит хаосом. Из-за этого сестры даже пару раз чуть ли не дерутся.

— Весело у вас, — слышу заспанный голос Алексея возле двери и тотчас поворачиваюсь на звук. — Почему не отдыхала, Золушка?

— Золушка?! — радостно восклицает Крис.

— Так ты принцесса?! — подхватывает Риша.

Переглядываюсь с Ледником и тот, изобразив сдающийся жест и как бы говоря мне: “Упс, разбирайся сама!”, скрывается из виду.

— Ты выглядишь совсем не как принцесса! — говорит Крис. — Принцессы не ходят в штанах! У них должны быть платья!

— И корона! — подтверждает Риша и открывает свой шкаф, где висят ее наряды. — Тебе срочно нужно платье!

— И хрустальные туфельки, ты же Золушка!

— А как ты оказалась в нашем мире? Тебя сюда отправила злая королева?!

— Тебя спасет принц?

— У тебя же есть принц?

Девчонки попеременно начинают тараторить, спорить меж собой, а я просто откидываюсь назад и растягиваюсь на пушистом ковре, закрываю глаза ладонями и тихо смеюсь. Все-таки дети это счастье, они заставляют забыть тебя обо всех проблемах, убивая наповал своей чистотой, простотой и искренней радостью.

От процесса снятия штор и использования их в качестве платья для принцессы, меня спасает Инга. Она оперативно утихомиривает своих детей и укладывает спать, в то время как меня отправляют в душ.

Странное чувство, неловкость и легкость одновременно царят у меня в душе. Я в чужом доме, с чужими людьми, но мне так спокойно.

Додуматься взять пижаму при побеге из дома мне не хватило ума, поэтому натягиваю поверх белья спортивные штаны и футболку, которые захватила с собой. Сушу волосы феном и безотрывно смотрю на свое отражение: пусть я вымотанная, с мешками под глазами и искусанными в кровь губами, но самое главное, что я не сломленная. Я не сдалась и этот факт распаляет мою полудохлую уверенность в себе.

Когда возвращаюсь в спальню, Алексей уже соорудил себе спальное место на полу. Ну, как соорудил, постелил плед и бросил подушку. Замечаю возле двери брендовую сумку с надувным матрасом и немного не понимаю логики.

— Я не люблю спать на надувной хрени, — видимо мой взгляд был слишком красноречив, раз Ледник решил пояснить. — У меня от них спина болит, а я, извините, не мальчик, — ржет он.

Залипаю на его улыбке, такой редкой и такой желанной, слегка улыбаюсь в ответ.

— Располагайся, застелил, как смог. А я в душ, — закинув полотенце на плечо, Алексей проходит мимо меня.

Подхожу к разложенному и застеленному мужской рукой дивану, улыбка сразу испаряется с лица, потому что первая мысль, которая посещает меня: он подумал, что я неспособна застелить постель. Может быть это и не так, но Ледник неоднократно тыкал меня носом, что я избалованная богатенькая девочка. Снова становится обидно…

— Ты будешь спать в этом?! — поворачиваюсь на голос Инги, стоящей в дверном проеме.

— Ну… да, — киваю я, поправляя футболку.

— Упреешь, — закатывает глаза она. — Пижамкой поделиться?

— Нет, спасибо, вы и так достаточно сделали, — улыбаюсь я.

Инга лишь цыкает языком и, пожелав спокойной ночи, уходит.

Не знаю, как так получается, но как только моя голова касается подушки — я проваливаюсь в сон, хотя хотела дождаться прихода Алексея и поговорить о дальнейших планах.

35

Жарко… Невыносимо жарко, словно я попала в ад, в самое пекло. На моих глазах повязка, которую я тут же снимаю и осматриваюсь вокруг: пустая темная комната, напоминающая мне кабинет Алексея, а из-под закрытой двери валит дым и видны блики пламени. Окон нет, мой единственный путь спасения чертова дверь.

Использую повязку в качестве маски на нос и рот, после чего распахиваю дверь. Щурюсь, ожидая что сейчас полыхнет жаром в лицо, но этого не происходит.

Я стою посреди бокс-клуба, выгоревшего дотла. В воздухе витает резкий запах гари и белый пепел. Провожаю взглядом то, как он хлопьями опускается на очередное гранитное надгробие — "Озеров Алексей".

Вздрагиваю, когда на противоположной стене расплывается алая надпись: