Его сын

Люк зарычал, поворачиваясь к валуну, за которым устроился Акаади. Призрак осторожно выглянул, скривившись. Увиденное ему явно не нравилось. Как выяснилось, корабль Мейнарда стал совершенно бесполезен: прибывшие чужаки просто взорвали его, видимо, чтобы не дать потенциальной добыче шанс удрать. Похожий на раскуроченную консервную банку, больную ботулизмом и не выдержавшую избыточного давления, шаттл источал неописуемую вонь плавящегося пластика, горелого металла, топлива и еще много чего. Дым из него уже не валил столбом, просто поднимался тонкими струйками, отравляя атмосферу.

Когда Люк увидел это жуткое зрелище, то едва не завыл от отчаяния: шанс покинуть планету свелся к нулю. Если бы темные просто прошли мимо или выставили на всякий случай наблюдателя или охранника, то еще можно было бы что-то придумать, а так…

– Думай, голова, думай, чепчик куплю! – бормотал Люк, ползая в кустах. Хвала Явину номер Четыре за густые джунгли, в которых запросто можно шастать, где угодно! И просто замечательно, что у него есть этот шикарный металлический шарик, добавляющий сразу сто очков к его крутости! И тем более прекрасно, что у него есть Акаади…

Вредный призрак ситха здорово действовал на нервы, но уже два раза спасал тощую шею Люка от встречи с недружелюбными объятиями шастающих по округе темных.

* * *

– Ти?

– Бен?

Магистры переглянулись и вновь уставились в пространство, прислушиваясь к Силе. В едином энергетическом поле, пронизывающем вселенную, творилось что-то странное. Кеноби отчетливо ощущал неприятно колющую его темную Силу, исходящую от довольно печально известной планеты, находящейся относительно неподалеку. И, что самое странное, привкус Силы был ему знаком. Шаак Ти повернулась к нему.

– Это Марис.

– Ты уверена?

– Да.

– Что там происходит? – пробормотал Кеноби в бороду, вводя новый курс.

* * *

Три часа до выхода Истца на орбиту Явина IV.

– Я вас всех ненавижу, – мрачно констатировал Люк, злобно пялясь на довольного жизнью парня лет двадцати, с аппетитом вкушающего громадный бутерброд из куска зажаренного на костре мяса и какой-то лепешки.

Угли источали жар, установленный на двух рогульках вертел с нанизанным на него животным типа небольшой лани вращался сам по себе под взглядом одаренного, как следует пропекаясь в ожидании момента возвращения основной группы, ушедшей, видимо, на базу.

Часовой, оставленный для охраны шаттла, не утерпел и отрезал себе кусок, наслаждаясь жизнью, а Люк, вынужденный глазеть на то, как этот скот обедает, глотал слюни, потирая бурчащий живот. Пайки он уже съел, и теперь организм требовал, чтобы его накормили. Конечно, можно было пойти на охоту, но этому препятствовали несколько вещей: охотился Люк с помощью Силы, которая в данный момент блокирована артефактом; если он даже кого-то и добудет, то приготовить не сможет – разжигать огонь попросту опасно, на запах тут же примчатся хищники, двуногие и все остальные, так что придется есть добычу сырой, а к такому он был не готов морально. Да и мало ли какая зараза может прицепиться?

Поэтому невыспавшийся, утомленный и голодный ребенок сейчас уже почти дошел до кондиции, готовясь осознанно убить или искалечить (это как получится) всех, попавшихся под руку.

Психика Люка явно пошла вразнос, он и сам это осознавал. Похищение, а затем и убийство пленителя для него даром не прошли. Что ни говори, первое осознанное убийство. Что с того, что у него более-менее взрослая память? Он-то был насквозь мирным человеком, как и большинство. Да, холодное оружие было его страстью, он даже умел с ним обращаться, но это не значит, что обучался этому он в боевых условиях.

Как ни крути, но нормы морали его прошлого мира отличались от норм этого. Вселение сорвало навязанные обществом установки, убрав стопоры и расширив границы сознания, что с одной стороны помогло, а с другой – не очень. Лишенный привычных тормозов разум постепенно расшатался, что и привело к кризису, недаром социопаты так опасны, а в том, что он превратился именно в такое вот сокровище, Люк не сомневался. Его личность была очень сильно искалечена вселением, и если раньше он не срывался, то только потому, что жизнь до момента нападения дракона была тихой и мирной… И то бывали проблески… А сейчас…

Люцифер чувствовал себя пружиной, все сильнее и сильнее сжимающейся под действием внешних сил. Еще немного – и он не выдержит, сорвется, и что тогда произойдет – неизвестно. Может произойти все что угодно, абсолютно все.

От просветления до впадения в неконтролируемую жажду крови – амок.[8]

Первые признаки уже появились: Люк отметил, что начали мелко подрагивать пальцы, ему тяжело стало находиться на одном месте, просто спокойно сидеть, сердце забилось чаще, дыхание участилось, ну а настроение… Оно медленно и неуклонно продвигалось к отметке «убить все живое».

* * *