Его сумасшедшая девушка

– Я тебе говорил в самом начале, что ненавижу, когда кто-то или что-то отвлекает меня. Нарушает зону моего комфорта, которая действительно очень для меня важна. Я держу свою жизнь под контролем. Она для меня – проект, в котором нужно учесть миллион нюансов, чтобы мой самолет взлетел, набрал нужную высоту и продолжал свой путь, пока я не найду возможность сделать его ещё быстрее и лучше. Я не гонюсь за наградами и званиями. Я просто люблю свою работу и испытываю профессиональный драйв, когда моя практика совершенствуется, когда сотни людей из самых разных подразделений поднимают в небо многотонный самолет и испытывают гордость за себя и свое дело. Да, в этом вся моя жизнь и я не готов перестраивать её только потому, что всем вокруг «кажется», что одна конкретная девушка, которая по всей видимости, без ума от меня, и есть моя вторая половина. Ты ведь прекрасно понимаешь меня, Азалия. Твоя семья отчаянно хочет, чтобы ты нашла своего единственного и прожила с ним долгую и счастливую жизнь. Но ты намеренно избавляешься от поклонников, потому что и твоя зона комфорта важнее, чем действительно чужой для тебя человек. Поверь, я редко бываю сдержанным, когда дело касается именно этого. Я говорю прямо и сразу, посылаю далеко и надолго и мне неважно, что чувствует человек, потому что мне хватает других забот. Олю я знаю с детства. Она дружит с Лолой, которая является родной сестрой моего лучшего друга. У меня было много девушек и о многих она знала и ни одну из них не воспринимала всерьез, потому что, ты права, – усмехается Максим, – дольше двух-трех дней они не задерживались. Следовательно, никаких серьезных намерений у меня не было. Оля спросила: у меня что, есть девушка? Я не стал отрицать, а тут появилась ты и она поутихла. Да, смотрит, следит, вертит головой, но хотя бы не преследует меня, как раньше. Мое терпение не резиновое. Не знай я её с детства, послал бы далеко и надолго и плевать я хотел, каким грубым и невоспитанным кретином меня будут считать.

– Значит, разыгрывать перед ней отношения с другой – гуманнее, по-твоему?

– А ты что, уже на её защиту встала?

– Нет. Но мне интересно, что будет потом, когда пройдет ещё несколько недель и мы расстанемся? Думаешь, она больше не станет предпринимать попыток завоевать тебя? Особенно после того, как я тебя брошу?

– Ты меня бросишь? – смеется Максим, продолжая прижимать меня к себе. – Ладно, посмотрим.

– Так и что потом? – настаиваю я.

Максим набирает ртом воздух и снова бросает взгляд в сторону.

– Буду решать проблемы по мере их поступления. Я в тебе души не чаял, а ты разбила мое сердце. Я буду очень долго страдать.

– Ответ взрослого мужчины, – прыскаю я, всё равно не понимая до конца, почему и для чего ему это нужно.

– Тебе не нужно думать об этом, Азалия. Это то, чего хочу я. Ты помогаешь мне, а я тебе. Всё честно, никто не страдает и никто не обижается. Так ведь?

Согласно киваю и Максим, наконец, отпускает меня. Молча подходим к машине, но он не спешит отключать сигнализацию. Его хитрый с задумчивой дымкой взгляд скользит по моим ногам, как дорогое шелковое белье. Прочищаю горло. И снова спрятав руки в передних карманах джинсов, Максим подходит ко мне так, что я вынуждена прижаться спиной к прохладной дверце.

– Тебя это утомляет? – спрашивает он низким голосом, от которого всё во мне вздрагивает. – Намеренные томные взгляды, прикосновения, объятия – всё то, что называется «демонстрацией».

– Не так сильно, как если бы я решила затеять генеральную уборку. – Мы улыбаемся друг другу. – Если так подумать, то люди делают это каждый день. Большая часть наших действий происходит намеренно.

– Согласен. Но в нашем случае намеренно происходит абсолютно всё. Без каких-либо исключений. Верно?

– Разумеется. Ни одно действие, происходящее в присутствии твоих друзей, не несет в себе никакой искренности.

– Ни одно? – делает он ко мне шаг, не сводя с меня глаз.

– Нет.

– Ты и я делаем только то, что будет полезно нашему общему делу, – констатирует Максим, подойдя так близко, что мои ноги оказываются зажатыми между его. Согласно и коротко киваю, прижимая ладони к гладкому железу. – Когда я беру тебя за руку, это вовсе не значит, что мне так хочется. Просто, так нужно. И когда ты проводишь пальцами по моей руке или почти ложишься на меня, тоже вовсе не означает, что ты этого хочешь.

– Да.

Максим плавно кивает.

– Продуктивный значит выдался день. Мы отлично поработали.

– Верно.

Я очень стараюсь держаться прямо и уверенно, но его тяжелая энергетика как будто ставит меня раком. Максим склоняет на бок голову и вдруг выставляет одну руку вперед, опустив её на крышу автомобиля. Только я открываю рот, чтобы спросить, наконец, какого черта здесь происходит, потому что запасы непоколебимости стремительно исчезают, как вдруг он выставляет вторую руку вперед, и я остаюсь полностью им заблокирована.

– Почему ты так смотришь на меня? – выдаю я, прижимаясь к машине.

– Как я смотрю на тебя? – полушепотом спрашивает Максим.

– Будто собираешься тра…