Его студентка

И в этот момент я вдруг отчетливо понимаю, что мама озвучила именно то, чего я, не отдавая отчет, желала все эти годы: набить собственную шишку. Всю мою жизнь, стоило мне попытаться шагнуть в сторону с проторенной дороги, меня подхватывали и тянули обратно, там где гладкий серый асфальт и нет возможности упасть. И я с завистью смотрела на бегущих по бездорожью, спотыкающихся и встающих заново, собирающих по дороге цветы, разбивающих палатки, втайне мечтая, что однажды тоже так смогу.

— Думаю, именно так тебе и нужно сказать Мейсону, мам. — сосредотачиваюсь на волоске, выбившемся из идеальной маминой прически, чтобы не встречаться с гнетом ее взгляда, от которого путаются мысли. — Что я неблагодарная дрянь и хоть что-то в своей жизни хочу решить сама.

Уфф. Я, правда, это сказала, и все еще не провалилась под землю. Впервые сказала что-то поперек маме.

Если маму и поражена моей дерзостью, то она совершенно этого не показывает. Лишь поджимает губы, оставаясь уравновешенной и спокойной.

— Ева, ты моя единственная дочь и если ты думаешь, что я буду молча наблюдать, как ты по своей мимолетной прихоти разрушаешь свою жизнь, ты очень сильно ошибаешься. И да, я считаю, что с твоей стороны в высшей степени неблагодарно, вот так отплатить мне за все, что я для тебя делаю. Это сейчас тебе кажется, что ты знаешь лучше, чем я, но это не так. Поэтому не вижу смысла выжидать, пока ты наиграешься в самостоятельность и прибежишь ко мне за помощью.

Мне двадцать три, но рядом с мамой я чувствую себя, словно в четырнадцать. Именно в четырнадцать я поняла, что лишена пространства для маневра, когда сказала, что свой день рождения хочу отметить в кафе У Барни, где делают самые лучшие профитроли и молочные коктейли. Тогда мама ответила, что это заведение не вызывает у нее доверия, и праздник я отмечала в кафе, в меню которого были безлютеновые десерты и отсутствовали профитроли.

— А что если я не приду, мам? Ты вообще допускаешь мысль, что я когда- нибудь самостоятельно смогу стоять на ногах? Придет когда- нибудь время, когда мне разрешено будет принять самостоятельное решение? Может быть, тебе бы и не пришлось платить за мою учебу, если бы ты не настояла на моем поступлении на экономический! А теперь я заложница своей вечной благодарности тебе. Думала, это закончится с получением диплома, но нет. Теперь ты устраиваешь меня в фирму к Мейсону, и дай угадаю! — я тоже должна быть тебе благодарна за это! За то, о чем даже не просила!

Я тяжело дышу, словно пробежала миль сто. Вот, я это сказала. Высказала маме все, что не давало мне покоя все эти годы. Кажется, стало немного легче.

Мама молчит, сцепив тонкие пальцы. Я никогда так с ней не говорила, и, догадываюсь, сейчас ей не слишком приятно. Я и не сомневаюсь в том, что каждое ее решение было продиктовано заботой обо мне, но рано или поздно она должна понять, что душит меня ею.

— Мам, — тяну руку через стол и сжимаю ее ладонь. — не обижайся.

Мама смотрит на мою руку, затем переводит взгляд на меня, и ее лицо смягчается.

— Я не обижаюсь, Ева. Кто-то из нас двоих должен быть умнее. Но решения своего менять не собираюсь — ты пойдешь на стажировку к Мейсону. Точка.

Почему-то именно в этот момент, я впервые осознаю, что меня никто не слышит: ни мой муж, ни моя мать. Двум самым близким людям совершенно наплевать на мои желания.

— Передавай Джейку привет, — говорит мама в дверях, вручая мне пакет, набитый органически полезной едой. — В следующий вторник у вас годовщина, не забыла?

Я забыла. Впервый раз за всю нашу совместную жизнь.

— Конечно, помню, мам. — вру, бессознательно берясь за дверную ручку.

— Вот и замечательно. — она расцветает в доброжелательной улыбке и бережно целует меня щеку. — Женщина должна помнить о таких событиях. Семья — это…

Не дослушав очередную лекцию о мудрости и необходимости женщины быть терперливой, я вылетаю за дверь. Подбегаю к лифту и нервно тычу кнопку, словно за мной гонится свора собак. Хочется сбежать, от мамы, от Джейка, от себя. От своего тупого бессилия.

Выхожу на улицу и достаю из сумки телефон. Даю себе минуту на раздумье, после чего набираю Нику.

Он берет трубку с третьего гудка:

— Хей, златовласка! — его голос энергичный и весёлый, что губы сами дёргаются в улыбке. — Надеюсь, ты звонишь с хорошими новостям?

— А что для тебя хорошие новости, Ник? — уточняю, и от чего-то начинаю смущенно водить носком по асфальту. Не думала, что после разговора с мамой способна на флирт, но, кажется, именно это я сейчас и делаю. Флиртую с Ником.

Тон Ника становится низким и вкрадчивым:

— Например, если бы одна моя студентка сообщила, что готова активировать безлимитный абонемент на секс со мной прямо сегодня.

Жаркое тепло моментально растекается по животу, и это становится ещё одной причиной тому, почему я твердо отвечаю:

— Тогда можешь считать, что у тебя сегодня удачный день.

Повисает пауза, от которой я затаиваю дыхание и сжимаю пакеты в руке. Почему он молчит?

— Где ты? — наконец, раздается хриплое. — Я тебя заберу.

22

Ник