Его строптивая любовь (СИ)

— Рагнар, — прошептала своему дракону.

А он вдруг прижался лбом к моему лбу и зашептал: «Ты находишься в эпицентре катастрофы, Алессаль. Невинная, невиновная, чистая. Маленькая моя, несгибаемая девочка. Не место тебе в Эрмиде, не место среди хитросплетений чужих интриг. Не спорь, — заметив моё сопротивление, попросил дракон, хотя я только собиралась пошевелиться и высказаться. — Знаю, что ты ответишь. Тебе интересно. Ты испытываешь азарт и кровь твоя кипит от желания разгадать все загадки».

Возбуждение потихонечку спадает, хотя мы по–прежнему обнимаемся и почти обнажены. Я начинаю чувствовать дуновение ветра, слышать шум прибоя и тихий шелест леса. Мир обретает очертания.

— Не всегда. Признаться, порядком поднадоели эти тайны. Но ты прав, мне интересно, и я не хочу выскочить замуж, выбыть из этого водоворота и жить, отринув полученные знания, словно их не было, — обозначила прямо свои потребности.

— Эрмид — жестокий мир, Алессаль. Он очаровывает, манит, затягивает, не позволяя вырваться. Сегодня я даю тебе ключ к свободе. Даже в Эрмиде ты сможешь дышать полной грудью, не опасаясь его воздействия.

Глаза Рагнара были в нескольких сантиметрах от моих. Я не могла оторвать от них взгляда — следила за изменением жидкой огненной радужки. Когда вдруг осознала, что он имеет в виду.

— Ты даришь мне этот мир? Отдаёшь? Безвозмездно? — скороговоркой выпалила я и задохнулась, понимая, что именно это он и делает. — А Эрмид, выходит, живой? Так же, как Академия, Цитадель и Огонёк? О–о–о, — протянула я. — И он плохой, да? Недоверчивый, озлобившийся старый мир, который долгие годы был не нужен, но куда в итоге все вынуждены были переселиться? И он что, мстит теперь всем? — моментально собрала я воедино полученные сведения и ощущения, что преследовали меня с первого дня прибытия в Эрмид.

Я действительно дышащая и слышащая, понимающая! Каад прав, как никогда. Мне бы только научиться доверять своему дару, а то я слышу, да не вижу, вижу, да не чувствую. Вечно чего–то, да не хватает.

Взбудораженная, воодушевлённая полученными сведениями, я попыталась сесть, но твердокаменное тело дракона было недвижимо. Некоторое время. Совсем недолго. Но стоило мне недовольно зашевелиться, как он тоже пришёл в движение, ещё сильнее прижимая меня к нагретой нашими телами и горячим песочком циновке.

— Этот мир даст тебе дополнительные силы, защитит от Эрмида и позволит быстрее избавиться от зависимости, навязанной сайренами, — продолжил Рагнар, подтверждая мои предположения, хотя я уже в них не сомневалась.

В его голосе прозвучала злость. Такая едкая, жестокая, с доброй толикой ненависти.

— Что тебя так бесит? — спросила я прежде, чем успела обдумать идею самостоятельно.

— Не важно.

— Важно, — настойчиво произнесла я. Чувствуя: очень важно! Так же важно, как подозрительные голубые иглы, которые изо всех сил пытались отвлечь дракона от поцелуев.

Мы лежали вплотную. Я чувствовала жар его тела, его восхитительно–терпкий, будоражащий аромат, тихонько таяла, но сдавать позиции была не намерена, потому изогнула бровь и сурово нукнула, призывая поторопиться с ответом.

— Сайрена выдала прямой запрет на наши отношения. Пока ты не избавишься от этой привязки, мы не можем быть вместе так, как нам хочется, — деликатно сообщил Рагнар о том, что я нахожусь в миллиарде километров от своей первой ночи с мужчиной и столь же деликатно умолчав о том, что он испытывает совершенно реальную, физическую боль, когда касается меня. Но не отступает, терпит. — Поскольку обычно это происходит не за один год, часто даже не за одно десятилетие…

Слова давались ему с трудом. Его переполняли эмоции, а я… едва не расхохоталась.

— Постой! То есть ты подарил мне целый магический мир, уникальный мир, наполненный кристально–чистой магией, только ради того, чтобы поскорее соблазнить? — произнесла я, всё ещё не в состоянии поверить в прописную истину, что мужчина до секса способен на любые подвиги.

— Чтобы ты освободилась от привязки, — настойчиво проговорил дракон и не было в его голосе больше ни капли лишних эмоций — все запер под амбарный замок, что только подтверждало моё предположение.

— И тут же вляпалась в новую — брачную, — не переставая хихикать продолжила я.

— Я рад, что ты не сомневаешься в закономерном исходе наших отношений, — отвратительно–самодовольно заявил наглец и поцеловал меня в щёку. Учитывая нашу неприличную во всех отношениях позу, тончайшую, частично порванную, задранную снизу и спущенную сверху рубашку, поцелуй был безобразно–невинным. Но мне было ни капельки ни стыдно. То ли тёмная натура пробудилась и включила эгоизм, то ли я уже смирилась с мыслью, что мы вместе, а значит, нет повода краснеть и прятать глаза. Я в своём праве.

— К слову, раз ты не собираешься меня дальше соблазнять, будь любезен, дать мне сесть, а то я здесь, понимаешь ли, уже размечталась, настроилась, — не упустила я возможность поддразнить мужчину со связанными в моём отношении руками.

Душа пела!