Его строптивая любовь (СИ)

Беру себя в руки, смотрю на Рагнара чистым взглядом, хотя в крови ещё плещется и бурлит романтическая отрава. И я знать не знаю, как её вывести из организма. И вопрос, хочу ли, открыт, как никогда прежде.

«Не хочу», — даю себе честный ответ. И тут же в небо смотрю, в надежде, что сейчас прилетит метеорит, заставит нас эвакуироваться с красивой необитаемой планеты и позволит мне не натворить глупостей. Которые глупостями уже давно не кажутся. Я неуклонно качусь в бездну страсти, не желая цепляться за ветки в попытке замедлить падение. Более того, готова оттолкнуться и прыгнуть туда вниз головой.

— Это какой–то особенный мир? — озвучила вопрос, заподозрив, что он заставляет меня быть предельно открытой и пугающе искренней, потому что прежде мне удавалось здорово пудрить себе мозги, не позволяя удариться в любовные переживания.

— Отвечаю по порядку: я был в твоём мире и знаю, как у вас принято ухаживать за девушками…

— Откуда? Ты с кем–то там встречался? — перебила его очередной порцией вопросов, в которых неожиданно засквозила ревность.

Лицо дракона дрогнуло, но он быстро натянул привычную каменную маску, не желая меня смущать. Я и так себя поедом ела. Так опростоволоситься — это нужно постараться!

— Нет. Эту информацию я узнавал специально для нашего свидания, когда покупал для ректора книги по вашей мифологии.

— А говорил, что не станешь летать ему за книгами, проще вызвать менталистов и выудить нужные сведения у меня, — припомнила я разговор в кабинете ректора.

— Тогда нам нужно было как можно скорее закончить допрос, потому я искусственно его сократил. Разумеется, я бы ни за что не позволил тебя допрашивать, — нахмурившись, объяснил дракон безо всяких вопросов и, следовательно, поцелуев. Простофиля какой. А мог бы сейчас… Да ну ё-моё, Алеся! Уймись!

— Продолжай.

— Это действительно особенный мир — мир без хозяина. И привёл я тебя сюда потому, что здесь ты в абсолютной безопасности.

— Недоговариваешь, — произнесла строго и опустила пустую чашку на блюдце, отметив, как тоненько и мелодично она звякнула. Посуда была совсем не походная, а красивая, дорогая, изящной работы.

— Я отвечаю так, чтобы наша договорённость не потребовала от тебя слишком высокую цену, — проговорил Рагнар, взвешивая каждое слово. — Магия сама устанавливает правила и следит, чтобы обе стороны удовлетворили свои потребности равноценно.

— Я могу поцеловать тебя сто раз за эту информацию, — пожала плечами, и не делая вид, что расстроена такой тарифной сеткой, скорее — строила из себя эдакую безразличную мадам, мол, подумаешь, какая мелочь эти ваши поцелуи, ничего такого.

«Приуменьшаешь важность нарочно, а ведь знаешь, что он тоже не обманывается твоей бездарной игрой. Ты хочешь поцелуев больше, чем получить ответы на вопросы. Трусиха!» — дал комментарий внутренний голос, не позволяя прятать голову в песок.

Нет, ну это точно какая–то специфическая планета! Что же это творится, люди добрые, если я саму себя не могу обмануть, изо всех сил пытаясь это сделать?! К такой правде я не готова. Я хочу быть сильной, умной, рациональной, а не расплавленным на сковородке желе.

— Дело не в количестве, а в качестве. Я бы даже сказал: в полученном удовольствии, — вкрадчиво, будто боясь меня спугнуть, проговорил Рагнар.

Уставилась на него. Он словно спрашивал, как далеко я готова зайти, ведь он, похоже, готов дать самые развёрнутые ответы в своей истории! Только останавливает себя… ради меня. А я сижу и думаю не о том, готова я или нет, а о том, что на Земле возраст согласия на секс — шестнадцать, а в Эрмиде замуж выходят и раньше. И я вообще не человек, а огненная тёмная и сирена, имею право на всё.

Но посмею ли?

И где Тьма–матушка, когда она так нужна?

Посмотрела в сторону леса, гор… прислушалась к себе. Каад говорил, что мне не нужны внешние источники магии, я самодостаточна. Да и нельзя постоянно призывать Тьму, отдавая ей роль строгого надсмотрщика, пора учиться контролировать эмоции без помощников.

Только как это делать, если при одном его касании… Да что там! При одном виде Рагнара сердце бьётся радостно и быстро, пальцы подрагивают от желания притронуться, почувствовать жар его тела, насытиться им.

Сейчас я сижу на циновке, а он стоит поодаль, но всё равно кажется настоящим великаном. Сильным, мощным, надёжным. Сердце стучит, выламывая рёбра, дыхание сбивается. И мне хочется, безумно, до дрожи хочется верить, что я что–то решаю, что могу контролировать свою на него реакцию, что поцелуи… Щёки заливает горячий румянец. И не думать о нём не могу, и думать страшно — погружаюсь в любовные переживания сильнее, усугубляю ситуацию.