Его среди нас нет

Да, Сережа мог объяснить ее. Дело в том… Тут он осветил жителей шестого «А» многозначительной улыбкой… Дело в том, что, едва он собрался идти в класс, на пути его мелькнул кровный враг — Слюдов из шестого «Б». И Сережа не мог его пропустить, как в свое время д'Артаньян не мог пропустить незнакомца из Менга… и тэ дэ и тэ пэ — все живописные подробности взяты напрокат из рассказа Годенки.

Класс сидел словно загипнотизированный: надо же до такого додуматься! И, главное дело, кто?! Корма, бедняк, забитый ребенок!

Роза Григорьевна покачала головой:

— Дети! Да когда же вы наконец повзрослеете?! Боюсь, что лишь после того, как загоните меня в гроб… Садись, Крамской! А впрочем, раз уж ты у доски, отвечай-ка нам! Ответишь — победителей не судят. Не ответишь — получишь двойку и замечание. Согласен?

Сережа понял, что это лишь риторический вопрос, и сразу принялся за длинный пример.

Когда через некоторое время он благополучно добрался до своей парты («Надо бы тебе, Крамской, отлично поставить, но не такой я человек — получай четверку!»), Таня могла сказать только одно:

— Гениально! — И голос у нее был не холодный, не начальницкий, а самый нормальный восхищенный девчоночий голос. И, услышав его, Сережа покраснел.

— Я все время на Годенку смотрела, — продолжала Таня. — Сидел, как пришитый. Как будто у него все части тела сейчас отклеиваться будут… Что, не выгоняли Слюдова?

— В дневнике четверка!

Таня пристально посмотрела на него:

— Молодец! А слова Самсоновой подтвердились: Роза действительно целый урок сидела в учительской.

— Как же ты узнала?

— Да никак. Подошла и спросила. Она: это тебе для чего? А я: если не трудно, ответьте, пожалуйста. Она засмеялась и ответила — она же такая, да?

Следствие должны вести знатоки!

— Знаешь ты, что такое мимикрия? — спросила Таня. Они встретились в ее квартире, чтобы разработать дальнейший план действий.

Сережа слыхал это слово, но… забыл!

— Мимикрия вот что такое. — Таня вынула картонку со своими жуками. — Видишь, если под этого подложить зеленый листок или травку, ты его не заметишь… Ну, вроде бы не заметишь.

Эх! Как же он забыл… Правильно! Мимикрия — это маскировка для выживания. Мама рассказывала: «Заяц белый, куда бегал… Угадай, про какого зайца говорится — про зимнего или про летнего?» Сережа подумал и говорит: «Про зимнего». — «Верно. А почему?» Сережа подумал и опять ответил. Тогда мама и рассказала ему про мимикрию. Только это давно было. Еще, наверное, в детском саду, и Сережа само понятие помнил, а слово улетучилось.

— Я вот что поняла, — продолжала Таня. — Мимикрия устроена только для глупых, для недоразвитых хищников. Недоразвитый пройдет в двух шагах от еды и ничего не заметит, останется голодный, а там потихонечку и вымрет.

Сережу прямо жуть взяла от жестокой неумолимости законов природы. В диком мире плохо быть слабым. Даже слабым хищником!

— Потому и жизнь у них продолжается, — говорила Таня, — что слабые вымирают, а сильные остаются… А теперь слушай главное. Преступник тоже использует разную мимикрию — путает улики, заметает следы. Он думает: во я какой хитрый, а это у него просто инстинкт работает. Ему-то надо бы совсем другое делать…

— А что ему надо делать? — тихо спросил Сережа.

— Этого, слава богу, никто не знает! — Таня улыбнулась. — И потому умный сыщик поймает даже самого-самого гениального преступника. Просто такой уж непреложный закон.

— Тань, ты это все сама придумала?

Не выдержала Таня, торжествующе улыбнулась. Однако быстро взяла себя в руки.

— Помнишь, у нас было четыре вопроса? Первое: встречался ли Годенко со Слюдовым? Нет! Второе: причастна к этому делу Самсонова? Нет! Потому что там была Роза Григорьевна. Третье: кому выгодно убить журнал? Годенке, по крайней мере, точно, что выгодно — учится плохо, с классной у него опять война…

— Значит, мы раскрыли его мимикрию?!

— Этого тебе знать пока не надо.

— Почему?!

— Ну… есть одно обстоятельство. И кстати: завтра придешь за двадцать пять минут до звонка. Я кое-что тебе проясню.

— А почему завтра-то?!

— Все! — Она встала: — Ты зарядку делаешь?

— Делаю, — ответил Сережа с обидой.

По пути домой и дома Сережа думал о Танином рассказе. Его собственный подвиг уже казался ему вовсе и не подвигом. А вот Таня… Даже эти четыре вопроса: надо было до них додуматься, надо было понять всю ситуацию!

Но чего она теперь-то темнит?

Хм… Между прочим, вопросов на бумажке было четыре. А они разобрали только три! Четвертый же… Сережа совсем было бросился к телефону: уточнить этот пунктик.

Нет. Подожди! Должен сам. Она ведь специально не рассказала. Говорит: приходи на двадцать пять минут раньше.

А четвертый был вопрос… Вспомнил!«Заходила ли Алена в учительскую перед уроком?»

А зачем это? Заходила не заходила — какое имеет значение?

Несколько раз он аккуратно прошел все дело от начала до конца, и каждый раз в конце оказывалось одно и то же: Годенко!

Могучая зеленая четверка в слюдовском дневнике… Как вспомнишь ее, любое сомнение бледнеет и вянет — Годенко, Годенко, больше некому.