Его птичка

- Хочу, но знаю, что ты меня обманешь, - хватаю ее за подбородок и касаюсь сладких, чуть украшенных блеском губ. В обычное время Аня почти не красится. Ей это и не нужно. Гладкая без изъянов кода, длинные ресницы. Макияж только состарил бы ее. А так она прелестна в своей порочной невинности и молодости. На ум приходит только одно слово.

- Ты идеальна...

- Думаешь, что сможешь задобрить меня комплиментами.

- Я всего лишь констатирую факт. Тем более на парней в трениках смотреть не так интересно, как на тебя.

- Твои факты действуют на мое тело лучше любого комплимента... - шепчет она мне в губы и сама целует. Сначала мягко, потом смелее. Но меня даже это легкое касание языков не устраивает. И я принимаюсь вторгаться в ее рот снова и снова, пока мой разум адским пламенем захватывают воспоминания о том, как хорошо сквозь ее губки скользит член.

- Просто кошмар, - слышим за спинами женский голос и со смешками отрываемся друг от друга. Ничего удивительного, что на балете в Париже мы встретили русскую.

- Хотите я и вас поцелую? - спрашиваю женщину, на что Аня прыскает со смеху, а дама фыркает.

Досматриваем мы представление в полной тишине, очень часто касаясь друг друга пальцами. А иногда противореча приличиям и губами. С Аней слова правильно и разумно отступили в день первого знакомства. Пациентка, которой требовалась операция она была для меня под запретом. Я не привык смешивать работу и удовольствия. Тем более, что второе всегда можно было найти в любом клубе, где такую как Аня даже не встретишь. Но она стала исключением, и я решил, что она станет моей любовницей. Ненадолго. На пару недель, чтобы насладится стройным таким гибким телом. Юностью и наивностью, которая во мне искоренена еще в детстве. Она же слово питает меня, порой вынуждая признавать, что все бастионы которые я строил всю жизнь безвозвратно рушатся. И одной из причин была ее абсолютная не надоедливость, нетребовательность, и безотказность. Она никогда не звонила сама, она всегда ждала и срывалась не смотря ни на что. И это не могло не подкупать, в купе с ее мягким тембром голоса, улыбкой и умением не только вести вполне взрослый диалог, но и молчать, когда это надо.

Например, когда я ее затаскиваю в нишу в коридоре по пути в буфет, когда между отделениями объявляют антракт. Она не жеманничает, не кричит, что это неприлично, она просто принимает мой, сродни животному поцелуй, поглаживая мне шею. Это действует на тело почти как доза адреналина и мне начинает все сложнее с собой бороться. Особенно когда между пальцами скользит гладкий шелк ее нового платья, купленного мною, когда за спиной струятся волосы, когда ее сладостные, тихие стоны буквально сводят с ума. Она действительно думала, что сможет противостоять собственному желанию, что поглотило ее в первые дни нашего знакомства. И в дальнейшем. Стоит ей коснуться меня, как тело становится глиной, ждущей, когда мастер слепит то, что нужно ему.

Но все заканчивается, когда я уже мало что соображая стремлюсь к внутренней стороне бедра. Все выше. Туда, где точно уже влажно. Влажно и так узенько.

Она впивается острыми ноготками мне в руку и шипит:

- Достаточно.

Я поднимаю ошалелый взгляд, не веря, что она может остановить меня прямо сейчас, когда я так близко к заветному.

- Ненавижу тебя, - шепчу и прижимаюсь лбом к ее, заглядывая в темнеющие от страсти глаза. - Не надоело меня наказывать?

- Прошли только сутки, а ты уже сдаешься. Я думала у такого именитого хирурга должно быть больше терпения.

- Я тоже, - посмеиваюсь я и снова пленяю губы поцелуем. Не могу удержаться. С ней сдержанность теряет свою силу. - Может ну ее, эту Эсмеральду? Разве может она, сравниться с тобой?

- Ты же не видел, как я танцую.

- Я видел, как ты танцуешь. Тем более я танцевал вместе с тобой.

- Пошляк, - хохочет она и все таки серьезно спрашивает то, на что я могу дать только отрицательный ответ. - Ты должен увидеть меня на сцене.

- Мне больше нравится видеть тебя у себя в постели. Это не треплет мне нервы, а наоборот дает возможность хорошо расслабиться.

Ее руки, все это время треплющие мне волосы, падают. Лицо становится безэмоциональным. А сама она разворачивается и выходит из ниши. Я начинаю думать, что трепать нервы Аня может сильнее, чем законная жена, которой у меня никогда не будет. Я не знаю, что должно случится чтобы я сковал себя узами брака.

Глава 7. Поступки лучше слов

- Ты все еще дуешься? - спрашиваю на следующий день за завтраком. Она опускает газету, чтобы были видны только глаза и снова скрывается. Читать она по-французски не умеет, а значит делает вид.

- Ну как я могу обижаться, Рома. Разве резиновая кукла это умеет?

Внутри поднимается буря негодования. Вырываю газету из тонких рук и шиплю.ь

- Это когда ты вдруг стала резиновой куклой.

- А разве нет?! Ты достаешь меня, когда тебе нужно сбросить напряжение. Ты пользуешься мною и не думаешь о чувствах.

- А они есть? - поднимаю брови, на что она вскакивает и уходит на балкон. Дуреха в одном халате не голое тело.