Его птичка

Глава 37. Аня

— Тебе не надоело сиськами трясти? — спрашивает Марк, прислонившись к косяку и насмешливо наблюдая за моими сборами в клуб.

Чертяка, и ведь знает, что выбора нет, а в глазах все равно осуждение. Ну так я и сама себя осуждаю, порой до слез, только смысл?

— Я не трясу сиськами, — бурчу ему через плечо. — Мы танцуем в нижнем белье.

— Да, — противно фыркнул он. — Практически паранджа, ага.

Ну как же ты достал. Рывком натягиваю ветровку, которая точно не спасет от сильного вечернего ветра, и резко поворачиваюсь.

— Если бы в танцевальной школе платили столько, сколько в этом дерьмовом клубе, я бы даже и не рыпалась. Но маме нужна операция, вам с Кирой нужно ездить на сборы и готовиться к поступлению, а Лельке… — протяжный вздох. — А Лельке нужно вообще все! Так что, если у тебя в заднице нет пары заначек белого какао, будь добр заткнись и подай мне сумку.

— Я уже предлагал уйти из школы, — говорит он, резко наклоняется за сумкой, что стоит в его ногах, и пихает мне. — Братья должны работать. Мужчины.

— Ты мне еще о дискриминации расскажи. Кем ты пойдешь? Дворником? И думать забудь, — перехожу на змеиный шепот. — Доучишься одиннадцатый класс, там посмотрим.

— Ты, я надеюсь, еще документы не забрала? Последний год остался, — спрашивает мягче, сразу сбавляя обороты, и подходит заправить мне прядь темных волос за ухо.

— Не забрала, — грустная улыбка не красит лица, но по-другому я последнее время не умею. — Но я не знаю, как буду совмещать.

— А Тамара Михайловна?

— Не надо все вешать на нее. Она и так бесплатно помогает, я не могу эксплуатировать старого человека. — Смотрю, что уже почти девять, и устало вздыхаю. Никогда не думала, что не захочу бежать на выступление. — Все, я ушла. Смотри, чтобы Леля спать вовремя легла.

— Ладно, ладно, — уже и сам выталкивает он меня. Никто не любит наставлений. А последнее время я с братьями-близнецами общаюсь только так.

Он машет рукой, закрывает за мной двери, и я несусь по освещенному коридору вниз. Лифта нет. Меня уже ждет такси. Пора зарабатывать деньги.

Еду по вечерней Москве, смотрю, как мелькают за окном, как светлячки в лесной тиши, люди. Проносятся мимо, безразличные, одинокие. Такие одинаковые и такие разные.

Вдруг прижимаю руку к груди. Сердце частит. Волнение, но с чего бы? Танцы привычные, хотя и клуб новый. Может, тоже пора сердце менять. Мое уже давно покрыто сажей и скукоженное, как чернослив.

Последние три года не живу, а существую, все как по инерции делаю, даже мыслей толком не возникало. Просто заводная кукла с большими глазами, выполняющая свои обязанности.

И почему только в объятиях Ромы сердце разбухает, а тело, словно спящее тысячу лет, оживает от малейшего прикосновения, от одного серебристого жадного взгляда?

Его взгляд никогда не будет похотливым, как у самцов, осматривающих мое тело, пока я кручусь на шесте. Нет, он жадный, голодный, собственнический. Он словно говорит: «Ты моя».

И я даже не смею ослушаться. Целых два раза уже не смею.

Захожу с черного входа в недавно открывшийся клуб, в который устроилась накануне. Брать не хотели, потому что «мяса в титьках маловато». Но, стоило мне взойти на сцену, стоило только взяться пальцами за шест, подтянуться и закинуть обе ноги выше головы, взяли на самую высокую ставку.

Иду по коридору и невольно оборачиваюсь. Опять это волнение. Опять в преддверии чего-то. Ощущение пера на шее, легкого волнующего касания.

На меня уже странно смотрит один из барменов, поднимает густую бровь и подмигивает.

Получается, смотрела на него?

Задираю подбородок, насмешливо вильнув конским хвостом, и бегу в гримерную.

Тут как и везде. Толкучка, запахи лака для волос, пота, свежей лайкры. И целое море свеженьких тел на любой вкус и цвет для забавы парней, что уже трясутся в зале в ожидании номера клуба «Дом утех».

Что за название?

Девчонки смеются, разговаривают, пока глотки друг другу перегрызать не хотят. Но это временно, до первой ссоры, до первого мужчины и первого соперничества.

Именно зависть проявляет в людях самые их худшие качества.

— Аня, — слышу чуть высоковатый для мужчины голос. — Не надумала оголить сиськи?

Тишина образовалась гробовая, кто-то пискнул, скрывая смех, кто-то пошутил вполголоса: «Было бы что оголять», и я поворачиваюсь к Максиму, местному менеджеру и арт-директору.

— Я думала, мы договорились, — цежу сквозь зубы, и все смотрят на Максима. Тот, видя мой далеко не добрый взгляд и сумку, с которой я уже готова выбежать, поднимает руки.

— Сдаюсь, я же просто спросил. Слушай, — он подходит ближе и похотливо наблюдает, как я вернулась к переодеванию. Сняла кофту, лифчик, надела другой, обшитый блестками. Стянула джинсы, трусики и быстро надела другие, с хвостом из ткани.

У танцоров есть стыд, а вот стеснительности нет. Нам порой приходится менять костюмы в таких местах и с такой скоростью, что не до приличий.

— А как насчет приватов?