Его птичка

Все кончено. Все кончено. И пусть проникновения не было. Теперь каждый знает, что Артур лежал на мне и пытался запихнуть мне в пизду свое мерзкое дерьмо.

Я трясущими руками набирала Рому. Я хотела, чтобы именно он был со мной в эту минуту. Все провалилось. Все прошло не по плану. Я в полной жопе.

И эта сволочь не берет трубку!

— Почему он не берет трубку! — снова закричала я и заметила, как осторожно переглядываются присутствующие.

Они уже считали меня безумной? Ну и пусть.

На глаза попалось окно. Открытое. Третий этаж. Четыре метра.

Можно поломать себе ноги и больше никогда не смотреть этим людям в глаза. Можно просто встать и сделать шаг в бездну.

Меня отвлек голос Олега.

— Все вышли.

— Зачем? — напрягся Кира, но Афанасьев, будучи выше и, что удивительно, мощнее, просто вытолкал его за дверь.

— Вышли, я сказал!

Только мама еще с сомнением смотрела на молодого режиссера и все-таки последовала за остальными, коснувшись пальцами моего заплаканного лица.

— Что? — буркнула я, когда Афанасьев встал напротив и, поправив свои волнистые волосы, убрал челку.

— Времени на твои истерики нет, — сразу перешел он к делу и полностью оставил светский, насмешливый тон. — Спектакль и так задержался на пятнадцать минут. Нервничают люди.

— Спектакль? — непонимающе спросила я. — Почему задержался? А Губанова, а Вероника?

— Танцевать будешь ты.

— Но я не могу, — развела я руки и тут же поймала плед, который съехал с груди, оголяя ее. — Платья нет, я грязная, меня изнасиловали, во мне убили…

— Прекрати играть здесь целку. Он трахнул тебя?

— Что?

— Не задавай тупых вопросов, — рявкнул он и затем меня встряхнул, взяв за плечи. — Трахнул? Член вставил?

— Н-нет.

— Тогда я вообще не понимаю твоей истерики. Сейчас придет Влада и быстро приведет тебя в порядок, — сказал он, чуть сжав мои плечи и рассматривая лицо, отчего я отпрянула и вся как-то сжалась.

Он тоже был мужчиной. Он тоже имел член и мог поиметь меня.

— Да прекрати. Никто тебя не тронет. Приводи себя в порядок.

— Но я не могу! — рыдая в голос, крикнула я ему в спину, когда он развернулся к двери. — Я не могу выйти на сцену такая! Я не могу показаться там такой. Он меня осквернил, он…

— Ты готова отказаться от карьеры из-за какого-то ублюдка? — неверяще спросил он, и от его голоса просто дрожь прошла по телу. — Ты готова бросить все? Прямо сейчас выйти за эти двери и стать обычной. Такой же серой, как все? Готова, я тебя спрашиваю?! — прокричал он мне в лицо.

Я не осталась в долгу.

— Нет. Нет! Не готова.

— Ты хочешь танцевать?! Ты хочешь стать балериной?

— Конечно! Но я не могу!

— Слушай! — уже мягче сказал он. — Ты балерина. Ты терпишь ежедневную боль. Ты рвешь когти, чтобы стать лучшей. Так стань ею! Забей хуй на то, что произошло, и выйди на эту чертову сцену, потому что все наше дерьмо должно оставаться за кулисами.

Я помотала головой. Я все понимала, но просто не могла себя пересилить. Боль в груди рвала душу, а слезы текли и текли, а я все их глотала и глотала.

— Когда актеру можно пропустить спектакль? — вдруг спросил меня Афанасьев, наверное уставший возиться с такой дурой, как я.

Этот вопрос. Он что-то всколыхнул в моей душе. Я не просто танцую. Я актриса.

Я резко перестала плакать, смахнув последние слезы, и широко раскрыла глаза, смотря на привлекательное лицо Олега.

— Когда, Синицына?

— Когда умер. Актер не может выйти на сцену, если он умер, — отрапортовала я первое, что я узнала о сцене когда-то.

От отца.

От человека, который преодолевал любые трудности с улыбкой. Он не сдавался. Не сдамся и я.

— Ты умерла?

— Нет.

— Ты готова выйти на сцену?

— Да, — чуть улыбнулась я, чувствуя, как в душе снова взбухает возбуждение.

— Тогда соберись, не будь тряпкой! В жизни полно дерьма, и наша задача пробираться сквозь него и делать вид, что мы не пахнем. Поняла?

— Да.

— Вот и умница, моя девочка, — сказал он и вдруг протянул руку, собираясь коснуться моих волос, но передумал.

Что это было?

— Готовься. Сейчас ты не Аня, сейчас ты Кармен. Одевай маску и сияй ярче всех звезд на небосклоне.

_____________________________________________________

Глава 15. Рома

— Это же гениально, — радовался лаборант Ванька, когда мы сделали еще один шажок на пути к созданию искусственных органов.

— Всего лишь клетки, — удивленно начал говорить я, и тут в дверь постучали. Рита, помощница и секретарь Марины.

Я осмотрел ее с ног до головы. Отчего она смутилась? Кажется, десерты, стрессы и сидячая работа не давали ей возможности схуднуть. Скорее наоборот.

— Давай быстрее. Не стой столбом.

Она ассоциировалась с Мариной, а значит, ее присутствие было нежелательным.

— Вас вызывает Марина Евгеньевна.

Вот блядь. Пришла, когда не ждали.

— Для чего? — спросил я и переглянулся с Ваней. Он был в курсе всего.

— Она сказала, это связано со следствием.

Я посмотрел ей вслед и медленно сглотнул. Приехали.

Вязкая тошнота, именуемая страхом, навалилась на меня всем своим грузом и начала душить.