Его одержимость

Не представляю, как мне быть. Он заявил, что для него все это — «игра». И если так, она стала на порядок сложнее.

Я провожу по ткани. Она черная, блестящая, гладкая и мягкая одновременно. Такой лифчик даже, наверное, не жмет.

И я говорю:

— Белье хорошее.

— Лучшее. А тебе самой нравится? — Рейес почти ощутимо давит на меня своим взглядом. Я смотрю на его крепкую шею. Поднять глаза выше — сложно.

Это подарок. Невежливо его не похвалить.

Я опять смущаюсь, но беру себя в руки. Надо скорее закончить этот тяжелый разговор и надеть хотя бы что-нибудь.

Cтоять при Рейесе голой ужасно неуютно. Надеть красивое белье — еще неуютнее. Моя кожа покрывается мурашками.

— Да, — я произношу очень тихо и регулирую лямки лифчика на нужную длину. Чем больше я чем-то занята, тем меньше эмоций.

Я стараюсь не думать, как жадно Рейес смотрит на мое тело. И что еще хуже — теперь он смотрит и мне в лицо.

Даже представить боюсь, что он захочет меня понять. Ведь тогда точно накажет.

У меня горят щеки, и слегка дрожат пальцы, но я справляюсь и надеваю лифчик. В груди немного жмет, и я поправляю чашечки.

Тяжелый взгляд Рейеса печет кожу. Мне сложно под ним вздохнуть.

Я быстро отворачиваюсь к коробке, достаю оттуда трусики и обмираю.

Нет. Они не стринги, вполне себе закрытые и плотные. Но они маленькие и очень узкие.

Кажется, пол уплывает у меня из-под ног.

— Я… не смогу это надеть.

Одним движением Рейес оказывается около меня. Точно так, как я представляла в кошмарах.

Я невольно втягиваю голову в плечи.

— Да, чика? Ты не принимаешь мой подарок?

Боже, какая я дура. Ну чего мне стоило перетерпеть?!

— Принимаю… Просто мне еще больно… там. А они такие узкие…

Рейес вдруг жестко поднимает мое лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо в свои жуткие дьявольские глаза.

— Знаешь, как лечится эта боль, Анхела?

Я не успеваю ответить. Его лицо приближается к моему, и меня окутывает всепоглощающий запах Рейеса.

Я пытаюсь задержать дыхание, но только втягиваю его глубже.

А горячие губы Рейеса накрывают мои. Я сжимаюсь в ожидании боли, но отвернуться не могу — Рейес продолжает держать мое лицо.

Но движения его губ странно мягкие. Он просто касается меня, слегка захватывает и как будто дразнит. Прижимается и сразу отпускает.

Я замираю, не шевелясь и никак ему не отвечая.

У меня в голове не укладывается то, что сейчас происходит. Рейес, насильник и бандит, предложил мне вылечить боль?

Но эта боль только из-за него.

А под кожей расползается странное тепло, и ощущение, что мои губы начинают гореть. Как будто Рейес забирает меня в ад, в котором живет сам.

— Пус… — вскрик замирает на губах.

Рейес принимает мой вздох за ответ и… его язык проникает мне в рот. Странно. Жарко. Как и все, что он делает, необратимо.

Я не могу даже пискнуть, охваченная этим поцелуем. Рейес больше не держит меня за лицо: одна его рука в моих волосах, а другая прижимает меня за попу.

Сильно, яростно, и я слишком отчетливо ощущаю, как его огромный каменный член вдавливается в мой живот.

В голове пусто, совсем никаких мыслей, и молниеносная паника накатывает на меня, как ледяная вода, вытесняя странную горячую пустоту.

Сейчас Рейес снова меня возьмет. Возможно, уже не прямо на полу, а на кровать кинет, но я уже ничего не соображаю от ужаса.

Отталкиваю Рейеса изо всех сил, а он не чувствует мое сопротивление.

Кто он и кто я. Здоровый бугай и щепка.

И я бью его в грудь, цепенея от ужаса.

Страх боли смешивается со страхом наказания. Я уже не я. Я — чистая паника.

Рейес отрывается от меня и смотрит настолько мутным, пьяным взглядом, что мне делается невыразимо жутко, хотя больше, кажется, невозможно.

А в следующее мгновение я оказываюсь прижата к Рейесу спиной, а его тяжелая рука лежит поперек моего горла.

— Спокойно, чика.

Спокойно?! Блять, спокойно?!

Меня колотит крупной дрожью, а из-за давящей руки на горле я даже вздохнуть не могу.

Рейес как чувствует и убирает руку. А мою попу обжигает раскаленный шлепок.

Больно. Унизительно. Ужасно.

Я больше не могу.

Страх, стыд, боль смешиваются во что-то невообразимое, и меня прорывает.

Судорожный всхлип. Еще один.

И меня накрывает лавиной плача. Не успокоиться. Не остановиться.

Я бьюсь в крепких руках своего мучителя, а он не отпускает. Только разворачивает меня лицом к себе. Я рыдаю в него, пачкая его белую рубашку слезами и соплями.

Плевать. Меня всю трясет и колотит, а Рейес молча прижимает меня к себе.

Не знаю, сколько это длится. Ничего больше не хочу знать.

Меня знобит, и горячие руки Рейеса теперь кажутся мне необходимыми.

Пусть лечит, сволочь. Пусть держит и не отпускает. Иначе я упаду.

У него вот упал, и я мстительно хочу, чтобы не вставал больше никогда.

Мне плохо и страшно. И плевать, что я одета в один только лифчик, но обнимаюсь с мужиком.

А когда Рейес вдруг разжимает руки, я чувствую почти физическую боль.

Безразлично смотрю, как он в два шага подходит к кровати, стаскивает с нее одеяло и возвращается ко мне.

— Снимай лифчик.

— Зачем? — я продолжаю дрожать и непроизвольно всхлипываю.

— Сожгу его. Видеть не могу эту дрянь. Живо.