Его одержимость

Она смотрит на мою голую кожу, и в этот миг я невольно радуюсь синячкам от укусов Рейеса.

Луиса опускает глаза.

— Нет, госпожа… Я сама…

— Тогда выйди и закрой дверь. И смени мне все эти средства для душа. Мне они не нравятся.

— Да, госпожа. Вам подавать завтрак или уже обед? Сейчас обеденное время.

Вот это я проспала! Но пока я не чувствую голода.

Если Рейес опять будет заставлять лизать его, меня точно вырвет. Меня и так ужасно раздражает яблочный аромат, которым я вся будто пропиталась.

— Давай завтрак. И проследи, чтобы у хлеба была хрустящая корочка.

С такими людьми чем наглее, тем лучше. Другого они не понимают.

Луиса уходит, а я с облегчением выдыхаю. Пока тот человек меня не сдал. И наверняка он меня даже не увидел.

Или я просто очень сильно хочу в это верить.

Подумав, я решаю не надевать трусики. Лифчик тоже. Мне сейчас невыносимо чувствовать хоть какое-то трение и давление на коже. А Рейес все равно сдернет любую одежду, если ему захочется.

Я обращаю внимание, что наша с ним одежда так и валяется на полу в углу.

Хватит. Пора прекращать чувствовать тошноту каждый раз, как я о нем думаю. Иначе он меня жестоко накажет.

Это война. Если я хочу выжить, хватит скрываться от проблем. Нужно спрятать все свои эмоции глубоко-глубоко и жить умом.

Вчера я рассортировала журналы на более и менее отвратительные. Те, которые еще можно читать, и совсем приторно-сладкие.

Я беру журнал из первой стопки и открываю его на рецепте пирожков. Надеюсь, сейчас сестры и Хуан хотя бы не голодают.

Обычно Рейес отправляет деньги с посыльным сразу. И тот еще предупреждает всех, чтобы никто не смел грабить семью изуродованной Рейесом девушки.

Интересно, когда мой мучитель сегодня заявится? И может ли случиться, что он не придет вообще?

Пока прошли только сутки из тех пяти, что отвел доктор Хименес.

Мои мысли прерывает Луиса. Она приносит поднос, на котором стоит тарелка с рисом и рыбой. А еще кувшин сока и чашечка кофе. На другой тарелке лежит хлеб.

Я изображаю, что сильно увлечена журналом и не смотрю, как Луиса расставляет посуду на столе. А потом будто невпопад спрашиваю:

— Господин просил мне что-нибудь передать? И да — прибери наши вещи в душевой.

Луиса кивает.

— Просил, госпожа. Он сейчас принимает важного гостя. А когда гость уйдет, господин Рейес придет к вам. Готовьтесь.

— Хорошо. Можешь идти.

Аппетит у меня полностью пропал.

Но я ем через силу, радуясь, что Луиса принесла не только еду.

В карманах ее передника новые шампуни и гели, а яблочные она уносит с собой.

Почему-то я ощущаю это как маленькую победу над Рейесом.

А в следующий миг у меня мурашки бегут по телу: неужели важный гость — это тот самый родственник Рейеса?

Что они друг другу рассказали?

* * *

В конце концов я всерьез увлекаюсь чтением. Дома я не могла вот так праздно листать журналы, да и денег на них у нас никогда не было. Все, что попадало мне в руки, было зачитано другими девушками до дыр.

Я изучаю, как связать детский джемпер, мысленно примеряя его к младшим сестренкам по очереди, когда в комнате вдруг появляется Диего Рейес.

В отличие от Луисы, дверью он не хлопает. Может, все дело в том, что ему ее открывает один из моих охранников с тупым лицом. А у самого Рейеса руки заняты какими-то коробками.

На вид коробки дорогие, не простая картонка.

Я невольно поднимаю на Рейеса взгляд. В его черных глазах вопрос и предвкушение.

Неужели надумал меня чем-то пытать, наслушавшись родственника?

Я вся сжимаюсь, и взгляд Рейеса нехорошо меняется, а его суровое лицо мрачнеет.

— Значит так, чика. У нас новые правила игры.

Ах, для тебя это все просто игра, ублюдок? Я молча сглатываю и незаметно сжимаю ладонь в кулак.

Придет время, когда страдать будешь ты, Рейес. А я… нет, пожалуй, я не стану, как ты. Нельзя запросто шутить человеческими жизнями. Никому это не позволено.

Даже возомнившим себя невесть кем бандитам.

Но, кажется, родственник тут ни при чем.

Рейес ставит коробки прямо на стол, за которым я сижу. Я читаю названия брендов на них, и эти надписи мне ни о чем не говорят.

Или внутри что-то отвратительное, или слишком дорогое, раз я даже не знаю такие марки.

И сам Рейес такой же. Не моего круга.

Но он подобрался ко мне слишком близко.

От него снова пахнет алкоголем и какими-то благовониями. То ли он был в помещении, где их курили, то ли это парфюм.

Мне он не нравится. Запах Рейеса забивается в ноздри и мешает сосредоточиться.

А сам Рейес отодвигает стул, садится напротив меня и смотрит сначала на мою грудь, а потом мне в глаза.

— Ты без лифчика, чика. Сильно нравится меня дразнить?

Он замолкает, а я не хочу отвечать. Его может взбесить что угодно.

Рейес, как дикий зверь, который укусит в любой момент. Бешеный и злой.

— Отвечай мне. Новое правило такое: теперь ты можешь говорить свободно. Но если оскорбишь меня, тебя ждет неизбежное наказание.

Тоже мне новое! Я аккуратно интересуюсь:

— Откуда мне знать, что для тебя оскорбление, Рейес?

Его жуткие черные глаза похожи на черные лучи, прожигающие мою кожу.

— Не хочешь выяснить, какое наказание, чика?

Я пожимаю плечами.

— Наверняка что-то болезненное и унизительное.