Его одержимость

– Сын спился и стал наркоманом! А все потому, что ты, сука, приворожила его! Он как последний идиот повелся на смазливое личико! – он рассек воздух ребром ладони, раздражаясь все больше. – Красивые глазки, наивные речи. Да, надо отдать тебе должное, из тебя получилась бы хорошая актриса! Захомутала богатого парня, собиралась вертеть им, как вздумается, сделала так, чтобы он обрюхатил тебя и отстегивал бабки за принесенного в подоле сына! Вот только я раскусил твой план! Ты ничтожество! Подстилка, которая готова лечь под первого встречного ради выгоды. Но с моим Ромкой такой номер не прошел! Я разгадал тебя и не дал воспользоваться положением. Никто и никогда не мог обвести Кремлёвых вокруг пальца, так что хрен тебе, слышишь?

Слова лились градом, и меня стало подташнивать от желчи, сквозившей в каждой фразе мэра.

– Его подстрелили по твоей вине! Если бы не ты, мой сын сейчас был бы жив! И после этого у тебя еще хватает наглости заявляться сюда, чтобы позлорадствовать?!

Он орал, уже не боясь потревожить спящего Рому. Слюна летела во все стороны, а синие глаза наполнились безумным блеском, и мне стало жутко оттого, что я нахожусь в палате с этим явно неуравновешенным человеком.

Бросила короткий взгляд на пациента, и убедившись, что он спит, посмотрела на Александра.

– Не ваше дело, зачем я здесь. И не вам решать, что лучше для Ромы, а что хуже. Вы его отец, но пытаетесь сделать из сына свою копию. Почему? Потому что вы эгоистичный козел, и ни на минуту не задумывались о счастье Ромы. Вам важна лишь карьера, которой вы вскоре лишитесь. Как только все узнают ваше истинное лицо!

Не могла оставаться с этим человеком в одной палате, поэтому поспешила к выходу, стремясь поскорее выйти на воздух. Он просто больной эгоист! Ненормальный!

– Стой! – Кремлёв-старший дернул меня за плечо и заставил обернуться. – Ты поплатишься за это! Я не спущу тебе с рук этот огнестрел! – ткнул он пальцем в сторону постели Ромы. – Ты отправишься вслед за своим мужем, уж я-то прослежу за этим!

Ударила! Голова мэра дернулась, щека заалела, и я ощутила, как ладонь стало покалывать, но эта боль была ничем по сравнению с той, которую я испытала, когда моё плечо вывернули и Кремлёв-старший швырнул меня в стену.

– Низкая тварь! Лучше бы твое мерзкое отродье убили, чем держали в стенах моего дома! Мразь!

Он снова замахнулся, и я сжалась, ожидая удара, но того не последовало. Тело, напряженное как струна, замерло. Я задержала дыхание, но крики разом стихли, и в палате повисла оглушающая тишина.

– Александр Романович, вы задерживаетесь по подозрению в совершении преступления, предусмотренного статьей сто двадцать шесть Уголовного Кодекса…

Распахнула глаза, когда услышала голос фейсера. Мэра довольно неделикатно впечатали лицом в стену, как несколько секунд назад он впечатал меня, и теперь зачитывали бессчётное количество статей кодекса, которые он якобы нарушил.

В палате тут же появился второй служащий, и две медсестры, одна из которых кинулась проверять состояние Ромы, а вторая терпеливо слушала то, что ей говорит фейсер.

– …право на юридическую помощь…

– Лера.

Моргнула, глядя в сонные глаза Ромы, который, казалось, только что очнулся и сиплым шепотом позвал меня по имени.

Как под гипнозом, сделала шаг, потом другой… Не выдержав, закусила губу, и, опустившись на стул у постели больного, разрыдалась.

Глава 35

Аня ждала меня в машине, и как только я спустилась по ступеням больницы, она вышла и предложила мне уже привычную сигарету. Отказываться не стала – меня все еще колотило после того, что произошло в палате.

Фейсеры увели отца Ромы, оставив нас вдвоем. Но я понимала, что Кремлёву нужен отдых, поэтому не стала задерживаться в его палате, и как только медсестра вколола ему снотворное, вероятно, кроме него они ничем не лечат пациента, я дождалась, когда его глаза закрылись, и Рома уснул.

Хотелось просидеть с ним как можно дольше, но я понимала, что нельзя задерживаться, чтобы не наглеть и не напрягать Черняховского, вызвавшегося посидеть с крестником. Аня отвезла меня в больницу, и теперь терпеливо ждала, когда я докурю.

– Я видела мэра… – девушка очень ненавязчиво подтолкнула меня к разговору, но я не могла сейчас. Не хотелось снова переживать все то, что произошло в стенах Роминой палаты.

– Его взяли, – ткнула я окурок о край железной урны и выбросила. – Думаю, можно ехать…

Дорога до дома заняла около двадцати минут, за которые мне удалось успокоиться и выровнять пульс. Не хотелось нести в дом это раздражение и негатив, который на меня выплеснул мэр.

Андрюша и Чёрный собирали железную дорогу, и при моем появлении оба улыбнулись, и сынок тут же подскочил и повис на моей шее, радостно щебеча.

– Мам, а мы собираем настоящий поезд!

Скользнула благодарным взглядом по Черняховскому и перехватила сына удобнее, устраивая его на своих руках.

– Настоящий?

– Да, на нем даже будут вагоны и фонарики!