Его одержимость

– Нет, – обрубила его так резко, что Кремлёв невольно поморщился.

– Лера, прекрати это. Я дал слово, что больше не стану тебя принуждать, – под конец фразы его голос дрогнул. Почти незаметно. Едва уловимо. А потом в глазах сверкнул хищный блеск, и зверь оттеснил меня к входной двери.

– С завтрашнего дня… – прижал, подавил, не дал возможности даже попытаться оттолкнуть. Дернул на себя, сминая платье на талии. Руки упёрлись в широкие плечи в попытке остановить его, но тщетно.

Секунда, и он ворвался внутрь, заставляя меня морщиться от грубости нетерпеливого вторжения.

– Ты станешь моей, – от силы его толчка ударилась о стену, тихо вскрикнув. Взгляд потеплел, сильная рука легла на мою поясницу, смягчая толчки, не давая больше биться. – Когда-нибудь я заберу тебя и больше никогда не отпущу…

Обжег дыханием кожу, прикусил мочку и тут же зализал укус. А я снова стала безвольной куклой. Возможно, так проще. Проще принять неизбежное. И не чувствовать стыда. Стыда за жгучее желание, бурлящее по венам.

Еще толчок, меня подбросило вверх, отчего руки сами обхватили шею Кремлёва. Попыталась удержаться, чтобы не упасть.

Да. Успокаивай себя.

Огонь в его взгляде растопил лед голубых глаз, и на месте Кремлёва снова оказался зверь. Тот самый, что заставлял меня вскрикивать от его выпадов. Стонать, когда он вгрызался в мои губы, заставляя так же неистово отвечать на его грубые ласки.

Он вдалбливался в меня, и я снова ощутила подступивший так мучительно быстро оргазм. И позволила себе сорваться в пропасть вместе с моим персональным монстром, крича от переполнявшего душу счастья.

Тишина наступила так внезапно, что можно было услышать учащенный стук наших сердец, бившихся где-то под пылающей кожей груди.

Кремлёв прижался лбом к моему и выдохнул проклятье, после чего снова поцеловал меня с обреченностью человека, идущего на эшафот.

– Ты погубишь меня, Лера, – губы нежно скользнули по моим, и он отстранился, поглаживая щеку пальцами. – Но я готов принять такую смерть, если ты будешь рядом.

Серьезность в его взгляде ударила по нервам, и я попыталась сдвинуться, желая, чтобы он поскорее выпустил из хватки.

Кремлёв в последний раз коснулся моих губ. Очень нежно. Почти невесомо. А потом отстранился, заставляя меня принять неизбежное.

– Я отвезу.

Кивнула и вышла на площадку, ощущая, как сердце разрывается от противоречивых чувств.

Произнести вслух не могла, говорить не хотелось. Совсем. Казалось, если заговорю, нарушу еще одно негласное правило.

Не позволяй ему завладеть твоим разумом и чувствами.

Только тело.

Он возьмет только тело, оставив нетронутой душу.

Тогда и только тогда ты сможешь отмыться.

А иначе…

Иначе сердце будет разрываться. Как сейчас.

И ты уже никогда не станешь прежней.

Как вчера вечером. Перед тем, как вошла в его логово.

И жизнь изменится раз и навсегда.

Ступила в кабину лифта, украдкой стирая со щеки скатившуюся слезинку.

И чувствовала, как по коже бедер стекает обжигающее свидетельство моего падения.

Частичка зверя.

Глава 31

– Готовьте палату. Да. Пациента сразу на пятый поднимем, в операционную.

Медсестра разговаривала с кем-то по телефону, попутно следя, как Рому выносят на носилках. Я продолжала прижимать к себе Андрюшку, ни на минуту не опуская его со своих рук.

Женщина-психолог дождалась, когда фельдшер осмотрит моего сына, и велела идти в машину, которая дожидалась нас у крыльца.

Выйдя из дома, я поразилась, сколько народа собралось поглазеть на произошедшее. Несмотря на то, что никого не пускали дальше ограды, людей все равно было много.

С сыном на руках я ступила на крыльцо и заметила, как Аня, зарыдав, ткнулась в грудь Черняховскому и тот обнял ее, притягивая к себе.

Ворота были открыты, и как только мы сели в черный внедорожник, машина сразу же тронулась с места и выехала на дорогу, минуя толпу зевак.

Откуда они взялись в лесу, я понятия не имела, возможно, они приехали в тот момент, когда начались выстрелы.

Дорога до города запомнилась плохо. Во-первых, потому что все мои мысли были сейчас о пациенте в газели реанимации, которая с ревом и мигалками пронеслась мимо нас. Думала о том, выживет ли Рома.

Сынок вымотался и уснул, поэтому я прижала к себе маленькое тело и откинулась на спинку сиденья, глядя в окно.

Все очень странно. Андрюшу держали в Ромином доме, в то время как сам Кремлёв постоянно был рядом с нами. И зачем ему это? Он ведь мог бы выдвинуть требования, как только сын оказался у него, но делать этого он не стал… Тогда какую цель преследовал? Может, хотел задержать меня рядом с собой подольше? Нет. Вряд ли.

Скорее всего, он говорил правду, и не был замешан в похищении, и это подстава. Но кому она выгодна?

Игорю? Тот как раз добился желаемого – я стала его женой, поэтому украсть сына – неплохой план, чтобы заставить меня плясать под его дудку. Хотя тоже не срастается. Игорь не мог держать Андрюшу взаперти в доме Ромы. Опять осечка. Рома бы знал. Хотя, если он большую часть времени проводил со мной, откуда?