Его одержимость

– Пашка, он… – ком в горле на несколько секунд заставил замолчать. Сглотнула, смаргивая соленые капли, и продолжила: – Он ворвался в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову. Депрессия от предательства отходила на второй план, когда он был рядом. Пашка водил меня в кино и рестораны, поддерживал.

На джинсы упали капельки, и я поняла, что не сдержалась.

– Он вернул меня к жизни, подставил надежное плечо, на котором я смогла выплакаться и отпустить пережитое. И научил меня жить заново…

Андрей ничего не говорил, но я видела, как напряглись его плечи.

Он прекрасно понимал, о чем я, потому что знал Пашу. Его жизнелюбие и умение поддержать в сложных ситуациях.

– Он предложил выйти за него, и я, как человек, стоящий у края обрыва, согласилась. Думала, что с ним меня ждет другая жизнь. Новая. Без боли и лжи. Без предательств и обид. Жизнь в любви и согласии. Так пафосно звучит, но на тот момент мне казалось, что я делаю правильный выбор. Я чувствовала, что делаю правильный выбор.

Закусила губу, осознавая, что голос подводит, и вместо привычной интонации звучит хриплый шепот.

– И Пашка не раз доказал это. Он мой ангел, и я до сих пор вспоминаю его теплый взгляд и объятия. Он как тихая гавань, возвращаясь в которую ты ощущаешь себя дома.

Отвернулась к окну и замолчала, пытаясь набраться смелости сказать о самом главном.

Пульс не унимался, а слезы так и катились градом, мешая вдыхать колючий воздух. Легкая дрожь усилилась, и я обхватила себя руками, стараясь не смотреть на Андрея.

– А потом Кремлёв вернулся. Примерно через год после нашего с ним знакомства.

Стоило вспомнить ту встречу у меня в квартире, и дрожь тут же заставила стиснуть челюсть.

– Он пришел, когда мы с Пашкой уже собирались пожениться. Когда я собирала вещи, чтобы съехать со своей старой квартиры.

Неосознанно начала раскачиваться, сидя на стуле. Хотелось дать выход эмоциям, которые копились глубоко внутри, но я не могла сделать этого сейчас. Пальцы стиснули плечи, и я ощутила, как ногти впиваются в кожу.

– Сказал, что вы с Пашкой обманываете налоговиков, и что сдаст вас, если я не стану…

Вздрогнула, когда Андрей рывком поднялся с кресла, подошел к стене и оперся о нее рукой. Кулак второй руки он сжимал и разжимал. Казалось, те эмоции, что бушуют внутри меня, ничто по сравнению с тем, что таится в нем.

Один из самых грозных авторитетов города стоял сейчас и пытался перебороть силу, рвавшуюся наружу.

И в эту секунду мне стало по-настоящему страшно.

Я вспомнила, о чем говорил Пашка.

Приступы ярости, которые одолевали Черного, становились причиной многих проблем. И не всегда человек, находящийся с ним в одной комнате, оставался жив и здоров.

Но ведь он не станет?..

– Ты. Должна была. Рассказать, – словно пощечиной хлестнули его слова. Он продолжал смотреть на стену, но я видела, как напряжены его плечи. И боялась разозлить его еще больше.

– Я бы разобрался с этим.

Кулак сжался, и Аня подскочила к Чёрному и встала сбоку, кладя руку на его плечо.

– Андрей, – предостерегающие нотки в ее голосе заставили меня вжаться в спинку стула и прекратить бесплодные попытки дышать. – Любимый…

Чуть тише, и Чёрный повернулся к ней, позволяя Ане приблизиться к нему и обнять. Секунду он стоял и не двигался, а потом глубоко вздохнул, обнял хрупкую фигурку и коснулся губами темной макушки.

Я молчала, наблюдая, как миниатюрная девушка в драных джинсах и толстовке усмирила зверя, и понимала…

Теперь понимала.

Андрею повезло.

И Ане.

Потому что они есть друг у друга.

Черный кивнул, когда Аня шепнула что-то ему на ухо, а потом проводил взглядом девушку, скрывшуюся за дверью.

– Как долго это продолжалось?

Перевела взгляд с двери и посмотрела на Черного.

– Чуть больше полугода.

Тот нахмурился, прикидывая в голове даты, приходя к очевидным выводам.

Не хотела говорить, но понимала, что должна сделать это.

– Я… В одну их наших встреч я попросила его прекратить. Мы сильно поругались, – отвернулась, избегая проницательного взгляда Чёрного. – Мы и до этого не ладили, но в тот день я взбунтовалась. Сказала, чтобы шел к черту и пригрозила, что… В общем, сказала, что не смогу больше этого вынести.

И Рома понял.

– Он сказал, что отпустит меня после того, как… После свидания. Последнего. И он сдержал слово.

Прикрыла глаза, вспоминая нашу последнюю встречу. Тот зимний день, когда я окончательно пала, позволив себе забыться в объятиях этого зверя.

– А потом он отпустил меня…

Отпустил, зная, что я снова принадлежу ему. И рано или поздно вернусь.

Аня вошла в кабинет, неся чашки с дымящимся кофе. Одну она поставила на стол у кресла, где до этого сидел Черный. Вторую дала мне в руки.

Горячий напиток обжег горло, и я с удивлением поняла, что кофе разбавлен доброй порцией коньяка.

– Спасибо, – сказала это, глядя в глаза девушке Чёрного. Аня едва заметно кивнула и улыбнулась. А потом её лицо стало серьезным.

– Игорь звонил. Я видела входящий, пока варила кофе.

И эти слова вернули меня в реальность. В жестокую беспощадную реальность, которая кромсала внутренности, стоило лишь вспомнить, что мой малыш находится в руках чужих людей.