Его любимая кукла

Арина встала с кресла, но лишь для того, чтобы расстегнуть пеньюар и снять его, как того просил Королёв. Именно просил, хотя ей хотелось теперь услышать и приказы, что срывались бы с его уст для неё одной. Тонкая ткань сползла с плеч, после – осела у её ног прозрачным облаком. Арина вновь устроилась на кресле, на этот раз – на самом его краешке, чтобы удобнее было развести ноги как можно шире.

Если бы она была одна – ей бы хватило пары движений пальцами, чтобы кончить, но осознание, что сейчас на неё смотрят, немного притупляло возбуждение и одновременно с этим порождало внутри совсем новые его грани.

Арина поднесла руку ко рту и облизала сначала один палец, следом – второй, прикрывая глаза от удовольствия. Представляя на их месте мужской член. И его вкус – на языке и губах. Потом скользнула ими в трусики и начала поглаживать клитор. Она была совершенно мокрой. Текла, как последняя шлюха, возбудившись от нескольких слов и хриплого голоса малознакомого мужчины. Отодвинув полоску трусиков свободной рукой, позволяя Королёву рассмотреть почти всё, Арина чуть откинулась назад, чтобы было удобнее вставить в себя сначала один палец, сразу следом за этим – второй.

Последнее, на чём смогла сфокусировать взгляд перед тем, как закрыть глаза и начать трахать себя рукой – был силуэт мужчины напротив. А потом исчезло всё – стыд, страх, неприятие того, что она делала на виду Королёва, замещаясь острым наслаждением. Возможно, после всё вернётся, но сейчас совсем не хотелось об этом думать.

Её пальцы то выскальзывали, растирали клитор, но как только Арина чувствовала, что вот-вот кончит, вновь входили внутрь, на полную глубину. И ей было так отчаянно мало этого.

– Я могу кончить… в любой момент? Или только после того, как ты мне… разрешишь? – не открывая глаз, спросила она, зная, что эти вопросы – всего лишь дань условиям их отношений с Королёвым. Если он не позволит, она всё равно не сможет сдерживаться дольше. Лучше – любое наказание после, чем сейчас понять, что её лишат наслаждения настолько острого, что она готова была за него умереть.

– Открой глаза, – сказал Роман вместо прямого ответа на вопрос и на сей раз в его голосе отчётливо звучали приказные нотки.

Когда глаза Арины распахнулись, он перехватил ее взгляд и добавил все тем же повелительным тоном:

– Смотри на меня. Смотри, как я хочу тебя.

Его халат был распахнут, обнажая полоску кожи на груди, идущую вниз до самых бедер, где рука крепко сжимала возбуждённый член, двигаясь вверх-вниз в смешанном ритме – то быстром, когда казалось, что он больше не выдержит и кончит, то замедляясь, продлевая удовольствие, настолько острое, что было сродни безумию, от которого, тем не менее, не хотелось избавляться. Безумию такому дикому, что чувствовал – он способен задохнуться, если не получит удовлетворения сейчас же. И если получит – тоже, от силы того, что испытывал просто глядя на то, как сидящая перед ним с широко разведенными ногами женщина самоудовлетворяется. Для него. По его приказу.

Он смотрел, как Арина, даже не сняв трусиков, начинает ласкать промежность, то поглаживая клитор, то ныряя пальцами во влагалище, трахая себя быстро и резко. Так, как сделал бы это он сам. Он видел, какая она сейчас мокрая и что готова кончить в любой момент. И безумно заводился от того, что она делала, испытывая странное чувство, что Арина знает заранее, что нравится ему больше всего. А ему нравился звук, который порождало движение ее пальцев, когда они входили и выходили из лона. Ему нравилось, как она кусала в нетерпении губы от того, что хотела – он это чувствовал – большего. Ему нравилась даже эта тонкая полоска ткани меж ее бедер – мнимая преграда на пути руки, которой она ласкала себя. Знак ложной скромности и скрытности и вместе с тем – интимности происходящего.

И ещё ему нравилось то, что она спрашивала. Он не мог помешать ей кончить, заведя ее руки за голову и вынуждая ёрзать на кресле от потребности разрядки, умоляя дать то, чего так хотела. Да, сейчас он этого не мог, но ему нравилось, что она помнила, кто из них главный. И эта власть над ней – пусть даже совсем призрачная – возбуждала до предела. Смешанная с запахом секса, густой завесой повисшего в комнате, она сорвала все его тормоза без малейших шансов на то, чтобы остановиться. Толкая на то, чего делать в присутствии Арины изначально вовсе не собирался.

Его рука снова начала двигаться вдоль члена, скользя от головки к основанию в быстром, неконтролируемом темпе, и всего через несколько мгновений он взорвался, то ли выдохнув, то ли вырычав одно-единственное слово в момент оргазма, пронзившего тело:

– Кончай!

Он мог не говорить ей ничего. Ни приказывать, ни позволять… Только от того, что видела, как его ладонь смыкается на члене, как пальцы сжимают его, как он двигается, меняя темп, – можно было взорваться оргазмом.