— За последние десятилетия наши знания о функционировании — или дисфункции — рассудка значительно расширились благодаря трудам моих коллег из континентальной Европы, поэтому в настоящее время в криминальной антропологии общепризнано состояние нравственного помешательства, или, как его иногда называют, «мании без бреда».
— Не могли бы вы описать, что подразумевает такое состояние?
— Если коротко, оно представляет собой патологическое извращение склонностей без сопутствующего ухудшения умственных способностей. Таким образом, человек может полностью осознавать, что его окружает, и разумно рассуждать, но все же быть совершенно лишенным нравственного чувства. Это доказывается обычным характером мелкого преступника, который совершенно не в силах отказаться от воровства, а у крупных преступников — лиц, виновных в убийстве, изнасиловании или детоубийстве, — полным отсутствием раскаяния. Нравственно помешанный совершенно не способен сопротивляться своим жестоким или преступным побуждениям. Этих несчастных отличает то, что они привержены злым чувствам, часто пробуждающимся в них при самых тривиальных провокациях. Они видят враждебность там, где ее не существует, и долго тешатся фантазиями о каверзах и мести; а потом невольно поступают в соответствии с этими фантазиями.
— То есть вы бы сказали, что такие индивидуумы не несут ответственности за совершенные ими дела?
— Я не могу судить с точки зрения закона, но с точки зрения ученого, занимающегося криминальной психологией, нельзя считать, что они несут такую же ответственность, как обычные люди, потому что такие индивидуумы рождаются — по той или иной причине — без нравственного чувства. В их характере нет обычных сдерживающих начал, присущих цивилизованным мужчинам и женщинам. Поэтому нельзя считать их полностью ответственными за их деяния. Они — моральные имбецилы и несут не больше ответственности за свое состояние, чем кретин — за свое.
Тут лорд судья-клерк вмешался, чтобы побудить мистера Синклера перейти в допросе от этих «без сомнения, захватывающих» утверждений общего характера к нынешнему делу. Мистер Синклер нехотя уступил, хотя сперва заметил, что необходимо ознакомить присяжных с современными концепциями криминальной психологии.
— А теперь, — продолжал он, — суду было зачитано заявление, в котором подсудимый добровольно заявляет, что он находится в здравом уме. Исходя из вашего долгого опыта общения с криминальной популяцией, возможно ли, чтобы человека, способного делать подобные заявления, все-таки можно было считать безумным?
— Да, такое вполне возможно, — ответил мистер Томсон.
— Как такое может быть?
— Если человек страдает от некоего заблуждения, это заблуждение так же реально для него, как для нас — этот зал суда. Если человек безумен, он, по определению, не может признать себя таковым.
— Понимаю, — сказал мистер Синклер и сделал паузу, чтобы дать присяжным время уяснить это заявление. — Учитывая вышесказанное, какое значение вы бы придали заявлению подсудимого о состоянии его рассудка?
— Никакого.
— «Никакого», — повторил мистер Синклер, бросив на присяжных многозначительный взгляд.
Тут лорд судья-клерк перебил:
— Давайте проясним! Мистер Томсон, вы свидетельствуете, что подсудимый безумен?
— Я свидетельствую, что если б подсудимый был безумным, он не сознавал бы данного факта. В действительности, если б он заявил, что является безумным, это подразумевало бы противоположное, поскольку такая точка зрения означает ту степень самопознания, которая полностью отсутствует у людей, не владеющих своим рассудком.
Лорд судья-клерк мгновение посовещался с лордом Джервисвудом, после чего дал знак, что мистер Синклер должен продолжить допрос. Тот поблагодарил и спросил:
— А теперь, мистер Томсон, вы обследовали подсудимого с целью установить, в каком состоянии находится его рассудок, не так ли?
— Да, так.
— В какой форме проходило это обследование?
— Я подробно побеседовал с ним на тему его преступлений.
— И что вы выяснили?
— Подсудимый, безусловно, весьма смышлен, его способность быстро схватывать речь превосходит то, что следовало бы ожидать от человека столь низкого воспитания. Он беседовал со мной довольно свободно, без видимой неловкости. С высшим рангом преступников, который я описал, его роднит то, что он не выказывал никакого раскаяния в своих поступках; воистину, я рискнул бы сказать, что он демонстрировал извращенную гордость, признаваясь в них.
— И вы бы назвали это характерной чертой личностей, страдающих от нравственного помешательства?
— Такое поведение и в самом деле распространено среди моральных имбецилов, но само по себе не означает нравственного помешательства.
— Отвечая на мой предыдущий вопрос, вы описали нравственное помешательство как… — тут мистер Синклер прочитал запись, которую протянул ему помощник: — Приверженность «злым чувствам, которые часто пробуждаются в них при самых тривиальных провокациях».
— Да.
— Далее — мы выслушали свидетельские показания, описывающие провокации в отношении подсудимого и его семьи, сделанные покойным мистером Маккензи.
— Так и было.