Его Искушение

— Ты даже не представляешь насколько.

Обхожу мужчину, но его рука оказывается на моем локте, не дает отойти и разворачивает к лифту, который активирует не кнопкой, а специальной картой.

Разумеется. Он не пользуется общим входом.

Уже через пару мгновений створки открываются прямо в кабинете, где нас встречает седеющий коренастый мужчина, одетый в белый халат.

Он разворачивается к нам и стоит ему встретиться взглядом с Кацем, как немолодое лицо светлеет и улыбка теряется в густой бороде.

Никогда бы не подумала, что на Кровавого может быть такая реакция.

— Иван Дмитриевич! Ну, здравствуй, дорогой.

Проговаривает явное приветствие на русском. Определенно, я уже научилась отличать этот язык на слух.

Врач поднимается из кресла, распахивает руки, словно для объятия. Кац проходит вперед, жмет руку и получает хлопок по плечу от мужчины. Жест, благодаря которому я понимаю, что этих двоих что-то связывает.

— Абрам Давидович! Я к тебе по очень щепетильному делу, — переходит на английский Иван.

— Да понял уже. Такая секретность, — переводит на меня взгляд с прищуром. — Представь красавицу свою.

— Это Аврора.

— Мое почтение.

Кивает, а я улыбаюсь мужчине, от которого веет каким-то флером спокойствия.

— Есть подозрения, что она носит моего ребенка, — чеканит Кац особо не расшаркиваясь и на доли секунд врач, не сумев спрятать своих чувств, переводит удивленный взгляд на Ивана, а потом на меня, и это все выглядит так ужасно, что я сцепляю руки, не зная куда себя деть.

Статный мужчина окидывает мою замершую фигурку проницательным взглядом, профессионально как-то, и обращается к Кровавому:

— Вот что, дорогой, ты иди пока, я с девушкой побеседую, вопросы позадаю, на анализы направлю и к гинекологу, Станиславна прекрасный специалист.

— Мне нужно, чтобы эта информация осталась секретной. Пока решу некоторые вопросы.

— Я все прекрасно понимаю, Иван Дмитриевич. Ты иди. Дорогой. Оставь меня с пациенткой наедине.

Кац еще раз бросает на меня странный, предупреждающий взгляд, разворачивается и идет к лифту, за створками которого скрывается через секунду. Врач, смекнув мое состояние, обращается ко мне:

— Аврора, присядьте, я пока некоторые вопросы вам задам, вы ведь натощак пришли, верно?

— Да…

— Отлично.

Берет карточку, заполняет, а я смотрю на регалии, которыми стена увешана, и читаю табличку на столе с инициалами врача по фамилии Цукерберг.

Дальше идет сугубо профессиональный опрос относительно моего здоровья, а я не выдерживаю и спрашиваю:

— Вы Ивана давно знаете, доктор?

Бросает на меня взгляд поверх очков, оторвавшись от заполнения бумаг.

— Давно.

— Я… просто он… Вы первый человек, который его не боится…

Ухмыляется. Смотрит на меня и взгляд у него хоть и профессиональный, какой-то отстраненный, но в глубине глаз искорки.

— Я отца его еще знал. В свое время вместе в медицинском учились и он был лучшим на факультете.

— Отец Каца был врачом?

— Да, причем удивительно талантливым, золотые руки…

В шоке открываю рот. У монстров, оказывается, тоже родители имеются.

— Смотрю, вы удивлены.

— Я… не думала, что Кац… он просто … он…

— Мафиози?

Вскидывает бровь, а я лишь киваю.

Смотрит на меня долго, изучающе, а потом выдает:

— Не все рождаются с пушкой в руках, дорогая.

Вроде и пошутил, но глаза серьезные.

— Как думаете, вы для него что-то значите?

Странный вопрос, пожимаю плечами и скрываю смущение за улыбкой.

— Всего лишь игрушка, которая к тому же залетела.

Фыркает.

— Моя роль одна. Скрашивать его ночи и не напрягать, но, как видите, с последним я не справляюсь.

Откидывается в кресле и руки на груди складывает.

— Кажется, понимаю, почему Ванюша запал.

— Он предупредил, что вы его верный соратник, наверное, друг, и мне не стоит болтать тут.

— Конечно. Ваня мне как сын, — прищуривается сильнее, — вряд ли он посвятит тебя в некоторые аспекты своей жизни, но я позволю себе кое-что прояснить. Вижу, что ты нуждаешься в этом.

— Я уже не знаю, что мне нужно, все это так странно и резко.

— Понимаю. Может, воды?

— Нет, спасибо. Меня от нее мутит.

— Да, в первом триместре бывает, что тошнота сильна именно по утрам, но на втором она пройдет.

Берет какую-то папку и перебирает бумаги, произносит вскользь, между прочим как-то:

— Знаешь, его отец обладал редким талантом. Хирургия дана не каждому, но у Дмитрия Ивановича от бога дар был, я это еще тогда заметил. Мы с его отцом вечно конкурировали. И в плане девушек. Но Мария выбрала его и у них появился Ваня. Я его крохой помню.

Хорошая семья. Если по-честному, завидно даже было. Это я с Димкой вечно бодался, потому что мне не было дано то, что отец Ивана делал играючи как-то, легко. Я бесился, а он был слишком порядочным, чтобы замечать. Оба в аспирантуру поступили. Из нас двоих именно Каца большое будущее ждало, но пришли перемены в страну. Сложная ситуация была. Много судеб переломалось.

Опускаю взгляд на свои руки, механически покручиваю пальцы. Странно слышать такое откровение о чужой судьбе от совсем незнакомого человека.