Его Искушение

Стоило войти вместе с кучкой других трепещущих девчонок к великой и ужасной женщине, чье имя вызывало священный ужас и поклонение среди моделей, как она выхватила меня взглядом, а костистый палец с длинным ногтем тыкнул в мою сторону.

— Кто она? Агентство?

Сидящие за белоснежным столом помощники зашуршали страницами портфолио, зачитав все мои данные.

— Ideale! Она — то, что нужно. Вот — новое лицо моего бренда.

Прохожу в примерочную. Донна терпеливо ждет, пока сотрудники выкатывают манекены с одеждой из новой коллекции.

Выбирает небрежным движением пару броских, ярких и эпатажных моделей.

— Начинаем.

Командует и все вокруг приходит в движение. Меня переодевают как куклу, и я застываю перед дотошным взглядом кутюрье.

Дизайнер смотрит на линию моего декольте, отслеживаю этот взгляд в зеркале, и Донна вторит моим мыслям:

— Пропорции изменились.

— Чуть-чуть…

— Грудь стала больше. Для силикона незначительно.

Не успеваю ответить, как происходит катастрофа. Донна, приподняв бровь, прикусывает мизинец, опуская взгляд на мой живот, и произносит резко:

— Ты, случаем, не залетела от своего мачо?!

Вопрос, который выбивает почву и заставляет вздрогнуть. У меня все внутри переворачивается. Единственное, что удается, это удержать на лице улыбку и ответить, покачав головой:

— Нет. Я не…

Перебивает, продолжая рассматривать мою грудь.

— А ведь я чувствовала, что здесь не хватает…

Донна отнимает мизинец от лица, и я на долю секунды выдыхаю, прежде чем опять замереть, когда кутюрье резким движением выпускает из второй руки нож для кройки с острым лезвием.

Не дышу, превращаюсь в куклу, когда дизайнер подходит и прямо на мне легким, быстрым движением, как киношный ниндзя, вспарывает шелковую ткать в нужных местах.

Замираю, не дышу, если позволю себе хоть вздрогнуть, мне порежет кожу. Нож немного царапает и, сделав финальный надрез, Донна отходит, а я смотрю в ее глаза, которые вспыхивают азартом беспощадного гения.

— Magnifico!

Это слово. Донна почти никогда его не произносит, и сейчас оно звучит для меня бальзамом. Не выгнала, не аннулировала контракт.

— Ты и вправду настоящая муза, Аврора…

Чуть склоняет голову, откладывая свое оружие, а я смотрю в зеркало и понимаю, что за пару взмахов эпатажная женщина изменила почти все в платье. Весь образ стал чересчур провокационным, акцентом которого теперь является едва прикрытая грудь.

И она выглядит налитой. Сексуальной. И… моя грудь не была такой еще недавно.

Быть не может!

— Аrrivederci, mia cara!

Бросает довольная Донна и оставляет меня в руках своих сотрудников, которые закрепляют изменения дизайнера.

Дальше все проходит как в тумане. Заканчиваю примерку. Улыбаюсь. Лицо-маска. А в голове тьма мыслей. Я ухожу, получив еще один контракт мечты. На следующем показе сама Донна провозгласит меня музой своего бренда. Немыслимо.

Но радости нет. Ничего нет, кроме одной единственной мысли, что свербит в висках страшной догадкой, и я не замечаю, как проговариваю вслух:

— Не может быть…

— Ты о чем?

Голос Монгола, глухой и напряженный, заставляет вздрогнуть, поднять глаза на преградившую мне путь гору, возникшую словно ниоткуда.

— Я…

Маска ломается и на миг все мое смятение проскальзывает наружу. Восточный мужчина хмурит брови, на одной из которых отчетливо виден шрам. Странно, но такая особенность придает его лицу варварскую красоту. Медленно скользит по мне взглядом, странным, хищным, очень мужским, и заставляет окаменеть от ужаса. Такой знакомый взгляд, голодный.

— Я хочу пройтись… Как нормальный человек. Сделай вид, что тебя здесь нет, ладно?! Дай мне хоть чуточку свободы!

Сжимает полные губы, кожа на скулах натягивается, демонстрируя степень его неприязни.

— Я хочу пройтись!

Рявкаю наконец, запрокинув голову и встретившись с собственным отражением в зеркальных очках.

— Под моей охраной.

Разворачиваюсь на каблуках и ухожу в сторону, не оборачиваюсь, но всеми фибрами чувствую жалящий взгляд.

Иду не глядя куда, просто бреду по улице, мне плохо. Невыносимо. Сомнение закралось в сердце.

Почему-то чем больше чертова мысль о возможной беременности сидит в голове, тем сильнее начинает мутить.

Это все нервы!

Я ведь не могу быть беременной! Не могу!

Солнце светит, согревает кожу, но внутри меня лед.

Прокручиваю в голове все, что было. Кац позволил себе изливаться в меня только в ночь, когда взял мою невинность.

Тру виски.

Все последнее время у меня в жизни сплошной стресс, и я была так измотана после первой ночи в постели Ивана, морально выжата, душевно истерзана, что все мешается в одну кучу. Я выпила таблетку, которую Ридли дал, чтобы не было последствий. Истерика Флауэра всплывает в памяти:

— Если вдруг от него понесешь — это катастрофа. Он никого не пощадит. Закопает всех. Подумай, что тебя ждет. Таким, как он, ни семьи, ни детей иметь нельзя…