Его Искушение

Страшная мысль закрадывается в голову: схватить холодное оружие и полоснуть по руке, что сжимает меня, или прижать к широкой шее и заставить выпустить из сильного захвата рук.

Не выдерживаю, иду на необдуманный шаг, но Иван опускает голову к моему уху и проговаривает сексуальным шепотом, который отдается томлением глубоко внутри:

— Не стоит, куколка, один раз я уже позволил пустить мне кровь, второго не дам. Ты ведь понимаешь, с кем и в какие игры играешь. Тебя спасает только твоя искренность в порывах. Но с холодным оружием не шутят. На автомате можно и перелом запястья получить.

— Тогда отпусти. Без всяких предложений. Дай жить, как жила без тебя. Без твоего проклятого мира кривых зеркал.

Внутри нарастает чувство непокорности и бунта.

Иван смотрит не мигая, так сладко и так порочно, он манит и отталкивает, а замашки у него хозяйские.

— Ты слишком умна для модели, отличаешься от всего, что тебя окружает.

Мотаю головой и голос звенит:

– В этом моя ошибка?! Что?! Что еще от меня тебе нужно?!

— Неправильный вопрос, Аврора. В сложившейся ситуации — это Я тебе нужен.

Плотно сжимаю губы, опускаю взгляд. Не хочу смотреть в эти белесые глаза. Такой мужчина, как Иван, априори прогибает, давит своей властью, а я не намерена сдаваться.

— Я не понимаю. Мне от тебя ничего не нужно. Я тебя знать не хочу. Видеть не желаю! Просто исчезни из моей жизни и притворимся, что ничего не было. Я забуду, а ты… я всего лишь очередной заказ, Иван, который исполнен. Просто отпусти меня так же, как в то утро. Ты ведь сдержал слово. Выпустил из своего логова.

Тяну носом воздух, пытаюсь не расплакаться.

— Я ведь не могу так, я не готова к подобному…

Сужает глаза, рука на моих ребрах смыкается сильнее.

— Ридли получил на тебя заказ.

Бум!

Это тяжелая плита падает мне на голову, а у меня руки трясутся, озноб проходится холодными иглами по позвонкам, моргаю часто, чтобы скрыть дрожь ресничек с замершими слезами на концах.

— Ты ведь заказал… и… я… все отдала, себя отдала.

Ловит мой подбородок, заставляет приблизиться.

— В этот раз не я.

Слезы градом текут, стоит услышать эти жестокие слова. Проводит пальцем по моей щеке, размазывая влагу.

— Тебя видел в моем доме один человек. Мой партнер. Ты ему приглянулась.

— Ты, верно, шутишь?! Я с ума сойду… Я же человек! Я же живая! Не игрушка! Не кукла! Я не смогу, убей лучше…

Хватка переходит мне на шею сзади, давит и смотрит своими льдами, без эмоций, не сжалится! Иван не знает пощады! И слова жестокие летят в меня пулями:

— Мне всегда было по барабану, кто пользует девок после меня. Все это знают. И Серебряков в своем праве. То, что не принадлежит мне — находится в общем доступе. Такие понятия.

— Какие понятия?!

Воплю так, что у самой уши закладывает.

— Не стоило тебе сваливать из отеля. Ты засветилась. Сильно. Убежала от меня и оказалась в моем доме. Шумиха поднялась. Ты заинтересовала некоторых людей. Серебряков не единственный, кто захочет тебя пользовать, будут и другие.

— Так я еще и сама в этом всем виновата?! Так получается?!

— Всего лишь открываю расклад, чтобы ты понимала, что тебя ждет в зависимости от решения, которое примешь.

Все же рука сама бросается к ножу, я в истерике и… не успеваю, ловит мое запястье, сжимает так, что перед глазами искры. Мое оружие выпадает из пальцев и бряцает по столу.

— Я… не… — заикаюсь, зубы стучат, — я не буду ни с кем! Ты меня понял?!

Насильно опускает мои руки, пригвождает к себе, кажется, что обнимает, но на самом деле фиксирует, чтобы не трепыхалась, и проговаривает в мои полуоткрытые губы:

— Не изменить. Механизм запущен. Ты попала, девочка.

— Это все из-за тебя! Откуда?! Откуда ты взялся на мою голову?!

— Не отрицаю. Сожалений нет. Не пытайся разжалобить.

— Ты невозможен, ужасен… Ты вообще человек?!

— Глупые вопросы. Одна сплошная экспрессия.

Опять пытаюсь вырваться, но тщетно.

— А теперь подумай. Один ответ решит для тебя все. Имей в виду. Только я могу дать тебе полную неприкосновенность, Аврора. Никто не рискнет тронуть МОЕ.

— Что?!

— Если я назову тебя своей, ни одной заявы на принадлежность не прилетит. Кто осмелится — смертник.

— Я не понимаю твоего сленга.

— Никто не посмеет заявить на тебя временные права. Не закажет тебя. По рукам не пойдешь. Цена всему — быть моей.

Меня знобит от его безапелляционного тона, от неумолимости принимаемых решений.

— Ты не оставляешь выбора… — выдавливаю тихо.

Приподнимает широкую бровь, выглядит совершенно непоколебимым.

— Почему же. Я всего лишь ставлю тебя в известность. Раскрываю реалии. Ты можешь отказаться от моей защиты. Решать тебе. Просто знай, что тебя после Серебрякова с его фетишами закажут еще и еще. Выбор за тобой. Будешь моей. Никто. Ни один мужик в здравом уме не осмелится пальцем тронуть.

— Только ты? Я стану твоей в полном смысле этого слова? Ну… я хочу сказать…

Сужает глаза и смотрит из-под широких бровей. Не нравится то, как я заикаюсь?!