Его глазами

Отец проснулся поздно, а тем временем Гарри Гопкинс принимал его многочисленных посетителей, в числе которых были генерал Арнольд, Аверелл Гаррнман и генерал Паттон. Поскольку никто пока еще не нуждался в моих мелких услугах, я провел около часа в библиотеке, принадлежавшей нашей незнакомой хозяйке. Она, видимо, питала склонность к легкой беллетристике, вроде романов Колетт, но, наконец, я наткнулся на нечто, заинтересовавшее меня. Это была книга в бумажной обложке; я вытащил ее из шкафа и побежал к отцу, который в это время заканчивал в спальне свой запоздалый завтрак.

- Ты читал это? - спросил я, бросив книгу к нему на постель.

Это была его биография, написанная Андрэ Моруа. Отец пришел в восторг.

- Дай-ка мне ручку, Эллиот. Вот там... на туалетном столике.

И в самом цветистом французском стиле он сделал на этой книге пространную надпись, выражая признательность владелице за приятные часы, проведенные в ее доме, обращаясь к ней в самых торжественных и высокопарных выражениях, какие он только смог придумать.

- Теперь поставь книгу обратно на полку, Эллиот. Держу пари, что хозяйке никогда не вздумается взять ее в руки. А жаль: если это все же когда-нибудь случится, мне очень хотелось бы увидеть выражение ее лица.

- А я хотел бы увидеть выражение лица того букиниста, которому эта книга когда-нибудь попадет.

- Ладно, не увлекайся, - засмеялся отец. И книга была водворена на место.

Мы завтракали в этот день только вчетвером: Гарри, Черчилль, отец и я. Именно за нашим завтраком родилось выражение "безоговорочная капитуляция". В интересах истины следует сказать, что выражение это принадлежало отцу, что оно сразу же очень понравилось Гарри и что Черчилль, медленно пережевывая пищу, думал, хмурился, снова думал и, наконец, улыбнувшись, заявил: "Превосходно! И я представляю себе, какой вой подымут Геббельс и вся эта компания!"

В последние несколько дней "Геббельс и вся эта компания" уже начали повизгивать в предварительном порядке. Рядом со столовой находилась буфетная комната, в которой обычно сидели и болтали агенты секретной службы. В этой комнате стоял коротковолновый приемник, и здесь мы слушали передачи из Германии на английском языке: немцы в сильном раздражении строили догадки относительно того, что происходит в Касабланке, и все больше и больше приближались к истине.

Когда формулировка отца была одобрена остальными, он начал размышлять о том, какое впечатление она произведет в другом месте.

- Конечно, это именно то, что нужно русским. Лучшего они не могли бы и желать.

- Сразу же после завтрака мы займемся проектом коммюнике, - сказал Гарри.

- Не забывайте, Гарри, что завтра сюда прибудут корреспонденты.

- Знаю. К половине шестого, когда сюда явится Объединенный совет начальников штабов, у нас уже кое-что будет готово.

В течение дня дважды забегали Мэрфи и Макмиллан, пребывавшие в большом волнении. Назавтра у отца была назначена решающая встреча с де Голлем и Жиро одновременно. К концу дня Объединенный совет начальников штабов собрался за большим столом в столовой вместе с отцом и премьер-министром.

Это было последнее широкое совещание конференции; оставшиеся незначительные разногласия были уже урегулированы; был ориентировочно намечен срок вторжения в Сицилию; премьер-министр заявил, что с его точки зрения можно отказаться от вторжения в Италию в пользу вторжения в Европу по ту или другую сторону Балканского полуострова; план "Раундап", предусматривавший вторжение в Европу через Ламанш в 1943 г., был с сожалением отложен и вместо него принят "Оверлорд" - план вторжения в 1944 г.; были разработаны планы переброски войск и снаряжения в Соединенное Королевство немедленно после закрепления наших позиций в Сицилии и завершения операций в Северной Африке. Совещание окончилось около восьми часов; все были в приподнятом настроении.

Был заслушан первый проект коммюнике, предложены поправки к нему, после чего он был сдан на переработку. Можно было начинать укладываться. Конференция близилась к концу.

Мы обедали без гостей, вчетвером - Гарри, его сын Боб (он прилетел сюда дня два-три назад, грязный и обросший, прямо с фронта, где он работал в качестве полевого фотокорреспондента), отец и я. Никаких деловых разговоров за обедом не было.

После обеда и до поздней ночи отец, премьер-министр и Гарри работали над окончательными текстами совместного коммюнике и послания Сталину. В течение некоторого времени присутствовали также Мэрфи и Макмиллан, вносившие свои предложения по поводу той части коммюнике, которая касалась французской политической ситуации. В начале третьего они оба ушли, а в половине третьего Черчилль поднял свой неизменный бокал и провозгласил тост:

- Безоговорочная капитуляция! - Он сказал это без всякого пафоса, но с твердой решимостью, и все мы осушили бокалы.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 24 ЯНВАРЯ

Времени оставалось немного. В 11 часов утра явился генерал Жиро, и отец сразу взялся за дело.

- Мы хотим, генерал, получить от вас заверение, что вы совместно с де Голлем...

- С этим человеком? Но ведь он карьерист...